– Очевидно, тебе кажется, что ты обладаешь каким-то высшим знанием. Пожалуйста, поделись им с нами.
Гермиона была слишком уставшей, чтобы успокаивать её.
– Он слишком умен для обычных тестов. Он прекрасно знает, как нужно ответить. Нет смысла вообще их проводить.
Линч поднял бровь, глядя на Симону, и та вздохнула, кладя очки на стол:
– Конечно, он не глуп. Вероятно, она права. Но я получила по-настоящему интересные результаты в ходе гипнотерапии с ним.
Гермиона покачала головой.
– Что теперь? – прорычала Симона, поворачиваясь к ней.
– Его нельзя загипнотизировать, – ответила она.
Симона издала короткий смешок.
– И с каких пор ты стала экспертом в гипнотерапии?
Гермиона закрыла глаза и потерла их пальцами.
– Мне не нужно быть экспертом. Я знаю Снейпа. Он легилимент и мастер окклюменции. Его нельзя загипнотизировать.
– У него нет палочки, глупая! – злобно усмехнулась Симона, обнажив зубы, больше не жемчужно-белые, а окрашенные красным вином, будто у тролля.
– Его беспалочковая магия сильнее, чем палочковая у большинства людей! – отчеканила Гермиона.
Её коллега лишь пренебрежительно махнула рукой, снова глотнув вина.
– Я знаю, почему ты говоришь всё это.
Гермиона собралась было спросить, что та имеет в виду, но Симона продолжила:
– Когда Снейп был под гипнозом, – сказала она, обращаясь к Линчу и Джорджу, – мы окунулись в пару воспоминаний. И одно из них было о присутствующей здесь докторе Грейнджер, – она ехидно покосилась на Гермиону и продолжила: – Он рассказал мне, как поймал мисс Грейнджер за мастурбацией в одном из классов.
– Что?! – Гермиона так быстро вскочила, что её стул свалился на пол. Симона пожала плечами:
– Он очень подробно всё описал. Я думаю, это было реальное воспоминание.
Кровь прилила к лицу Гермионы, а саму её затрясло от гнева.
– Это ложь! Абсолютная подделка!
Линч встал и положил руку ей на плечо.
– О чем ты беспокоишься? Как часто тебе выдвигали фальшивые обвинения о вовлеченности в какие-либо сексуальные действия?
Это было правдой. Она потеряла счет, сколько раз она оказывалась замешанной в сексуальных скандалах, защищая пациентов. Но теперь почему-то всё было иначе. Её охватило всепоглощающее ощущение нечестности. Возможно, в ней проснулась юная Гермиона, непонятое дитя.
Заметив удовлетворенную ухмылку на лице Симоны, она развернулась на каблуках и вылетела за дверь:
– Я пойду спать.
Она лежала без сна, пытаясь разгадать его игру. Злилась на себя из-за того, что злилась. Она никогда не позволяла себе вот так выходить из себя. В мыслях были одни ругательства. Она отчаянно хотела уснуть. Но, когда это, наконец, случилось, её сны были далеко не радужными.
***
– Кто у тебя сегодня первый? – Джордж набрал полный рот мюсли, и по его подбородку сбежала капля молока.
– Катерина Колдер. А у тебя? – Гермиона прикончила маленькую пачку йогурта. Это было единственное, что мог выдержать её желудок.
– Я думаю попробовать сеанс смехотерапии со Спраут и Криви вместе, – с полным ртом ответил Джордж, роняя кусочки овсянки на стол. – Они знают друг друга.
Гермиона кивнула. Это была хорошая идея. Джордж наблюдал, как она придирчиво выскребает остатки йогурта изо всех уголков стаканчика.
– Ты могла бы воспользоваться Омутом памяти, – сказал он. Гермиона подняла взгляд:
– Что?
– Снейп. Ты могла бы заставить его подтвердить воспоминания с помощью Омута памяти.
Гермиона покачала головой:
– Он лжет. Не хочу, чтобы он думал, что ему хоть на секунду кто-то поверил.
Джордж задумался.
– Ты собираешься с ним встретиться?
– После обеда, – Гермиона бросила ложку в стаканчик и встала. – Думаю, это будет по-настоящему веселый опыт.
***
Северус Снейп сидел скрестив руки, рассматривая её через стол. Он проигнорировал предложение занять один из удобных стульев в углу, сразу же усевшись так, что она была вынуждена расположиться напротив в своем вращающемся кресле.
Заняв противоположные места за столом, они словно поменялись ролями, это было странно, но Гермиона была настроена не дать сбить себя с толку.
– Почему вы солгали по поводу воспоминаний? – сразу спросила она, хлопнув руками по столу.
Он задержал на ней взгляд, и его блестящие черные глаза скользнули по её лицу, разглядывая и изучая. Гермиона была экспертом по молчанию, но с ним это было мучительно.
Внезапно он вздохнул:
– Как вы себя чувствовали из-за этого? – глубокий тембр его голоса словно заставлял воздух вибрировать. Диссонанс от его менторского голоса в её кабинете был одновременно сюрреалистичным и неприятным.
Она проигнорировала вопрос.
– Я хотела бы знать, почему вы солгали доктору Эллори под гипнозом?
Его брови слегка приподнялись.
– Под гипнозом?
Гермиона почувствовала, что ей хочется моргнуть в подтверждение, что он вряд ли мог быть под гипнозом, но она не могла позволить себе согласиться с ним. Не сейчас.
– Вы солгали ей и сказали, что застали меня за мастурбацией в классе.
Он снова посмотрел на нее, разглядывая еще подробнее. Изучая выражение лица. Его цвет. Её дыхание.
Её физическую реакцию еще никто так тщательно не рассматривал. Было ощущение, что у нее внезапно развился синдром запертого человека*(5).
Он медленно поднял подбородок:
– Я спросил вас… как вы себя чувствовали из-за этого?
Гермиона заметила, как побелели костяшки её сжатых кулаков, и постаралась расслабить их.
– Это не ваше дело, профессор.
– Отнюдь, мое… доктор… Грейнджер.
Гермионе вдруг захотелось набрать побольше воздуха в легкие, но она сдержалась. Не тогда, когда он практически считает каждую молекулу в её вдохах и выдохах, подмечая все расхождения.
– Если, – продолжил он, – вы бы посмеялись над этим и тут же забыли, я бы сказал, что вы достаточно зрелы, чтобы быть экспертом в этой области. С другой стороны, если бы вас обуял праведный гнев, что, как я полагаю, и произошло, судя по бьющемуся пульсу у вас на шее и краске, заливающей щеки, тогда… вероятно… нам есть над чем работать.
Гермиона вздохнула свободнее. Он уже знал, что она возмущена. Упасть в обморок будет еще больше не к месту.
– Значит, вы сделали это, чтобы увидеть мою реакцию, – ответила она.
– Конечно.
– Вы не говорили со мной восемь лет и теперь решили, что это лучший способ завязать беседу?
– Чтобы избежать поверхностности. Да.
– Вы предполагали, что любое взаимодействие со мной будет поверхностным?
– Нет, я предполагал, что оно будет сдержанным.
– Сдержанным? То есть в рамках соответствующих профессиональных границ?
– Нет, сдержанным значит блокированным абсолютно асексуальной манерой поведения, которую вы, кажется, успешно усвоили.
Гермиона почувствовала, как её лицо краснеет еще сильнее. В комнате вдруг стало жарко.
– Мне жаль, профессор, если вы вообразили, будто терапевты в этой лечебнице будут носить костюмы горничных и предлагать сексуальные услуги.
Он фыркнул и откинулся назад в кресле, снова вперив в нее оценивающий взгляд на несколько мучительных секунд, прежде чем заговорить:
– Вы одеваетесь как деревенщина. Держите плечи неестественно высоко, наклоняя их вперед, чтобы не подчеркивать грудь. Даже ваша походка слишком сдержанна, чтобы избежать естественного виляния бедрами. Чтобы увидеть в вас квалифицированного секс-терапевта, в вас должны в первую очередь увидеть сексуальность.
Гермиона открыла рот. Это замечание было одним из самых опустошающих среди всех, что она когда-либо слышала, как в личном, так и профессиональном плане. Разве недостаточно того, что ей не было все равно – до боли в сердце? Что она так сильно отдавалась делу, что одежду выбирала лишь из соображений практичности? И постоянно пренебрегала собственными нуждами ради блага других?