Мы сцепились. Я — с мечом в его боку. Он — с огненным клинком, поднимающимся в новую атаку. Его шлем с серо-матовым забралом был в сантиметрах от моего лица. Я видел отражение своего искаженного болью лица в тусклом стекле.
И тут я вспомнил про обломок ромфеи в моей обугленной правой руке. Уже не меч. И почти не оружие. Просто тяжелый кусок стали, спекшийся с моей бесполезной конечностью.
Со всей яростью, на какую был способен, я рванул правую руку вверх и вперед, желая только одного — загнать обломок меча поглубже ему в череп. Преодолевая еще сильней нарастающую боль в сожженной конечности, оплавленный, спекшийся с плотью обломок ромфеи с силой ткнулся в центр его матового забрала.
Раздался резкий звонкий треск, как от сломанной сухой ветки. Забрало не разлетелось вдребезги, а треснуло, разойдясь паутиной трещин в точке удара. Мой обломок клинка погрузился внутрь его головы на ширину ладони. На миг сквозь паутину трещин я увидел пару испуганных бездонных глаз, полных нечеловеческого удивления.
Вечный вскрикнул впервые за весь бой. Звук был резким, словно груда железа решила ожить. Его хватка ослабла. Багровый свет на клинке погас, а сам меч выпал безвольной железкой.
Он отшатнулся, в последнем усилии вырвал обгорелый кусок ромфеи с ошмётками плоти. Закачался, схватился левой целой рукой за всё еще торчавший из его бока меч и крепко сжал его лезвие.
Заскрежетал металл о металл. Лезвие чуть подалось, и Вечный рухнул навзничь. Алый нимб над ним погас еще раньше, чем пыль взметнулась вверх…
Глава 24
Турнир. Часть 8.
Боль словно этого и ждала, резко усилилась, едва поединок закончился. Вслед за Вечным и я завалился на песок, невольно разразившись на всю арену болезненным стоном.
Спустя мгновение ристалище привычно уменьшилось, а израненное тело поглотило исцеляющее сияние. На этот раз лечение было столь же болезненным, как и мои увечья. Я чувствовал, как нарастает новая плоть взамен сгоревшей, и каждая новая ее пядь взрывалась очередной волной нестерпимой боли.
Но нет ничего вечного. И моя пытка спустя полчаса завершилась. За это время я успел выслушать очередное поздравление.
— Поздравляю тебя, Герой! Ты одолел восьмого противника и приподнялся ещё на одну ступень, ведущую к вершине. Осталось совершить ещё два шага. Через сутки твоего родного мира тебе предстоит очередная схватка. А пока отдыхай.
Лечебные чары развеялись, и я с удовольствием размял восстановленную кисть. Не осталось ни следа от ожогов, чего не скажешь о моём многострадальном доспехе, часть дощечек которого окончательно обуглилась. Ткань, к которой они крепились, также пострадала и буквально расползалась под пальцами. Единственное, что сохранилось — это красная хламида, которая хоть и закоптилась, но по ощущениям была все также крепкой.
Подобрал то, что осталось от моего верного меча: оплавленная рукоять с обугленными обрывками кожи, почерневший обломок клинка длиной едва ли в локоть.
Справка поведала, что это по-прежнему оружие системы, хоть и изрядно поврежденное.
Вернул огрызок меча в карту, в информации о которой появилась приписка, что полное восстановление займет больше трех сотен дней.
По возвращении Громовержец обещал время ускорить для карты с доспехом. Но я надеюсь, что и для ромфеи он также снизойдёт. Всё же благодаря этому мечу он получал изрядную долю священных очков системы.
Разоблачился, скинув обгоревшую броню и одежду доставшуюся от пулемётчика. Ее верхняя туника местами потекла, будто была сделана из воска. Под шлемом мои волосы слиплись вонючим комом, их исцеление, к моему разочарованию, не восстановило.
Когда подошел к зеркалу, то боевым ножом соскреб всю шевелюру. Оголив череп, я стал похож на сквернослова, что остался закован в клетке.
Интересно, он дожил до переноса в родной мир или благополучно задохнулся, извергнув из себя свой губительный свет? Хорошо, что он сейчас заперт в темнице, и мне совершенно не хочется это проверять. Так что развеивать квадратный столб я не собирался.
Помылся, смыв кровь, пепел и остатки своей собственной сожженной плоти, и с интересом подошел к опаленному доспеху, лежащему, словно внутри него всё еще находится тело последнего владельца.
Тем более, из обугленного наруча по-прежнему торчала черная обгорелая культя.
Решил начать со шлема. Пробитое забрало сделало его практически бесполезным. Да и на поверку весь доспех оказался несистемным, и уповать на чудесное восстановления его в карте совершенно напрасно.
Шлем снялся вместе с белёсым подшлемником из чуть тянущейся материи. Подшлемник закрывал всю голову, шею и часть плеч. Он был очень похож на ткань моей красной хламиды, но был намного тоньше.