— Завтра на работу не выходи, отец, — предлагает Варос.
Ерем не согласен — зачем трудодню пропадать? Уж протянет как-нибудь пару недель, с посадкой виноградника будет покончено, а там до самой весны отлеживаться можно... А весной... Ерем все знает наперед: сторожем он станет, бригадным сторожем. Да кому ж и быть, если не ему? Марухяна он на днях зазвал в дом, угостил честь по чести и поговорил по душам. Тот обещал. Сторожить станет, по мелочам то да се делать, а в конце месяца, пожалуйста, зарплата... Деньги к деньгам... Весной бригада семенами арбузов засевать землю станет, Марухян говорил. Виноград еще не уродится, а арбузы уже тут как тут. А он, Ерем, сторож, вот и смекайте... Лет через пять будет у него своя «Волга». Соберет он бывших односельчан отметить очередную годовщину со дня переселения, соберет, значит, он всех, от мала до велика, сядет в собственную машину, Варос возле него усядется, и помчат... Остановит машину возле Сторожевого Камня, спокойно эдак выйдет из машины, кивнет всем вокруг, а люди по очереди подходить станут, чтоб ему руку пожать, вот уж когда Сарибек от зависти лопнет. Ерем, конечно, может и первый к нему подойти, руку подать и спросить этого негодяя: «Ну как ты, соседушко? Все ли в порядке?»
В селе как бывало? Колхоз пуд зерна посеет, полпуда соберет. А в совхозе иначе. Да еще в таком совхозе, как Акинт. Дай бог, чтоб вода пришла, виноградник бы удачно посадить да чтоб ни денька не пропустить, трудодня не лишиться, а там все ладно будет.
— «Виллис» не видать?..
Потом обмерил он границы участка своей бригады уже взглядом сторожа и сказал сыну:
— Ежели воровать станут, так вон с той стороны, — указал рукой на Мать-гору и холмы. — Из горных сел спускаться станут, за ночь все подчистую унести можно. Тут и двадцать сторожей не помогут. Как пить дать, обчистят, — и вдруг вскипел: — Ведь дикари! Арбузы с ботвой рвать станут, а виноград прямо с ветками!
— У тебя ж, отец, ружье будет. Пару раз пальнешь в воздух, как комары разлетятся.
— Нет, ружье не поможет, — Ерем был озабочен.
— Может, тебе щенка раздобыть? Он к лету, к арбузам, как раз подрастет.
А что ж, сын дельное говорит...
— Э, Еро, и у тебя нынче ноги не ходят, вроде моих, — Занан глядит на ноги Ерема. — Болят? Был бы жив Габо из отчего моего рода, заклинания бы над тобой с утра до ночи читал. Думаешь, не от сглазу у тебя с ногами такое?.. Да, ежели б Габо был жив...
— Сыпь в лунки удобрения, — не подняв головы, пробурчал Ерем.
— Удобрения? — прикидывается старая, что не поняла. А! — И первую же горсть кидает Ерему под ноги. — К нашему Габо с того края света народ сходился. Ради заклинаний. А он и денег ни с кого не брал, знаешь, Еро, ни копейки не брал. Говорил: что бы я ни делал, все это милостью божьей. Говорил: ежели есть у тебя от бога умение, не торгуй им, а не то оно от тебя отступится. Говорил: ежели наградил бог кого-то умением, так для того только, чтоб тот им с другими поделился.
— Варос, когда в Октемберян едешь, не замечал вдоль дороги заборов из колючек? Ну кусты такие есть с колючками.
— Ага, знаю.
— Посадить бы такой кустарник вдоль всего канала. Вот тебе и забор!
— А верно. Я Марухяну скажу.
— Я сам скажу, ты не вмешивайся, — Ерем с достоинством отвечает, тяжело поднимается на ноги, щурится в сторону канала. — Не едут?
— Да не видать, запаздывают, — и Варос щурится.
— Приедут, никуда не денутся.
Решение оградить границы участка своей бригады колючим кустарником созрело в Ереме окончательно, вроде бы даже боль в ногах поутихла.
— Как-то ездили в Октемберян. На обратном пути проезжаем мимо виноградников, говорим шоферу: притормози, сорвем по грозди... Виноград как раз поспел. Вышли из машины, но не тут-то было. Глянешь — вроде зеленые кусты, а сунешься — иглы торчат, — Ерем, довольный, заулыбался. — Там и змее не проползти. Куда уж человеку.
— Прямо сегодня и скажи Марухяну.
— Я знаю, когда сказать. Ты свое дело делай... Весной посадим кусты вон там, — и кивнул по направлению горы и холмов. — Да не в один ряд, а в два-три!
Мысль о живом колючем заборе показалась Ерему просто замечательной, и он надулся от гордости.
«Пусть потом и в других бригадах такие кусты посадят, — думал он, — лишь бы мы первые были. И самый опасный участок, слева и сзади, станет самым защищенным. А справа нет никакой опасности, там соседняя бригада. А у края дороги сторожка. Возле сторожки овчарка. Мне со стороны сторожки все будет видно...»
Ерем встряхнулся, окинул взглядом поле и замурлыкал себе под нос песенку, даже припомнил, когда ее напевал в последний раз. Все припомнил — и место, и день, и час. Было это три года назад, в конце марта, утром в воскресенье. В селе стада еще не собрали, и Ерем вывел свою корову прогуляться.