— В поселке есть вечерняя школа.
— Да ну... Я уже лысеть начал, — и провел ладонью по лбу, который стал выше, — у меня двое детей. Куда уж мне с сопляками вместе за книжки садиться... — Он повернулся и пошел.
— Варос, — окликнул его отец, сам подковылял к сыну и, кивнув головой в сторону Арма, сказал: — Ты с ним ладь.
Потом пошел Ерем в персиковый сад. «Как окрепли-то молодые деревца... На будущий год такой урожай принесут... Счастливый тот, кто ими подольше попользуется...» И помрачнел от этой мысли. Выбрал себе несколько персиков, шаркая, захромал к зеленой изгороди, присел возле нее, вытянул больную ногу, надвинул кепку на брови и из-под козырька посмотрел на Бовтун.
Вот Баграт перешагнул через ряд виноградных шпалер и исчез из поля зрения Ерема... А вот он показался снова и перемахнул еще через один ряд виноградных шпалер... У Ерема дернулась больная нога.
«Как буйвол. Лозы топчет. Буйвол, — и вдруг устыдился, что так обзывает Баграта, но удержаться уже не было сил. — Да ты хоть головой о стенку бейся, все равно Марухян нам денег поровну насчитает».
Сын не любит носить лопату на плече, волочит ее за собой по земле. Вот и сейчас, звеня лопатой, скрылся за деревьями.
«Да вода сама себе путь найдет, что ты мучаешься? — Ерем смотрел до тех пор, пока Варос не показался на дороге. — Да у тебя, сукина сына, голова, что ль, отвалится, если ты хоть газету прочитаешь?.. Сам я виноват, от школы его оторвал... Да нет, ни в чем я не виноват, — поспешил Ерем себя оправдать, — неспособный он...»
Потом отыскал взглядом Назик, та стояла возле невестки Пайцар.
«Сплетничает... Взяли ее, нищую, хозяйкой в полный дом, а она еще... Если б работящей не была, так вообще б ее держать не стоило... Но, что правда, то правда, надрывается она, бедняга... И тут же разозлился на себя за проявленную слабость. — А кто ж за нее работать будет?.. Хочешь жить, крутись...»
С возвышенности, на которой находился Ерем, бригадные сады были видны из конца в конец как на ладони, видно отчетливо, кто чем занят, и только про Каро не скажешь точно, то ли он стоит, то ли идет. Воду подводят к лозам, а ему вроде бы и нет до этого дела. Усядется возле канавы, достанет бумагу и чертит камни для своей колонны. Только услышит, вода возле ног журчит, встанет, перейдет на новое место и снова плюхнется на землю.
«А если б у него ноги, как у меня, болели, тогда б он что делал?.. Дурак он дурак и есть... Да не виноват он, бедняга, что так с ним все вышло... Варосу скажу, чтобы не обижал его — больной он, сумасшедший. Жалко...» — Ерем сегодня сам себя не понимал. Что с ним-то происходит?
А вон Сантро стоит, смотрит на Армянское нагорье.
«Да ты садись, — мысленно предложил ему Ерем, — в ногах правды нет. — И вдруг вспомнил: — Сантро нам пятьдесят рублей должен. Скажу Варосу, чтоб не прижимал его; когда будут деньги, тогда пусть и отдаст».
Потом Сантро взмахнул лопатой так, что Ерему показалось, будто он на кого-то замахнулся. Вгляделся, нет, Сантро один, но лопатой орудует остервенело.
В зале шум, рев, свист, все сидят красные, возбужденные. Ревите сколько влезет! Давид лупит вовсю Мохамеда Али! «Умереть мне, сынок, за твою правую руку!» Давид может нокаутировать Мохамеда в любой момент, но тянет, собирается мучить его до пятнадцатого раунда. Судья, прибывший из Америки, весь вспотел, он не засчитывает прямые удары Давида, он подкуплен!
Но будь спокоен, Папаша Штамм! Давид в любой момент может нокаутировать османца, но уж позволь ему потянуть с этим до пятнадцатого раунда... До пятнадцатого...
Ерем без устали следит за Арма. Тот с лопатой на плече ходил между рядами лоз, укреплял колья и подводил воду одновременно к десяти — пятнадцати рядам, чтоб потом посидеть почитать.
«Ты водой займись, не место для чтения, — сказал Ерем мысленно Арма, — что проку в чтении-то?..» — И почувствовал, что неискренен, он не против чтения. Просто хочется ему, чтобы Арма с блестящей лопатой на плече показался еще раз... Неплохой он, в общем-то, парень; в голове у него, правда, много всякой чуши... Да нет, неплохой парень... И отец у него был грамотный, умный, жаль, что молодым в землю ушел, бедняга... Да, жизнь... Сегодня ты есть, завтра тебя нет... Ты как сон ночной — мелькнешь, и нет тебя.
Ерем снова заметил вдруг среди зеленых лоз блестящую лопату Арма.
«Скажу Варосу, чтоб он с ним дружбу не рвал...»
А старую Занан Ерем не отыскивал взглядом и даже рад был, что старуха затерялась среди лоз. А когда Занан время от времени попадалась ему на глаза, Ерем внушал себе, что это ворох травы на дороге или перевернутая корзина, и тут же отводил взгляд...