— Ты что, спятил?
Арма едва удержался от того, чтобы не ударить его еще раз.
— Вставай!.. Иди работай!..
В глазах Вароса загорелась обида, и он, все еще лежа, смерил Арма горьким взглядом.
— Ты что, уже бригадир? Приказываешь? С тебя станет...
«Как же, тебе прикажешь...» — Ах вот ты какой! — И Варос, обиженный, ушел напрямик, через ряды виноградных лоз.
И, чем дальше уходил, тем ближе и родней казался он Арма. А когда исчез из виду, перед взором Арма остался лишь колеблемый воздухом туман — радужные краски кружатся, кружатся и оборачиваются рябью волн, трепетных, как воробьиные крылышки. Кажется, что от каждого дерева, от каждой лозы отрывается стайка воробьев и летит к ущелью, чтобы напиться. Потом Варос снова появился в рваном тумане. Появился ли? А может, это мираж? И Арма стал ждать, чтобы Варос показался еще раз, но вдалеке работал Баграт, переходя от лозы к лозе, и Арма подумал, что его-то он и искал...
«Что нас роднит? — подумал Арма. — Да вот это — сила наша, впитанная лозой. — Перед взором его пульсировала зеленая масса, полная солнца и света и отделяющая его от товарищей по работе. — Если хочешь, чтоб мы были вместе, трудись! — мысленно потребовал он от Вароса и опять услышал ответ того:
«Ты что, уже бригадир?»
Бригадир?.. А он в самом деле станет бригадиром? Арма вгляделся в поселок, отыскивая контору.
«Вечером зайдешь в контору, товарищ Мокацян... Дадим тебе бригаду. Поглядим, как себя поведешь».
А как себя надо вести? Приказывать?.. Арма зажег папиросу и сел между лозами, пытаясь принять верное решение, ведь директору совхоза отвечать нужно.
Скажем, станет он бригадиром вместо Марухяна. Ладно. С чего начать?.. Что нужно сделать, чтобы не уподобиться Марухяну? Ведь, в конце концов, он молод, только-только институт закончит... Так что же делать?.. Можно, например, попросить Баграта, чтоб тот прикрыл каменоломню.
«Дядя Ваграт, хочу тебя попросить об одном», — мысленно обратился Арма к Баграту.
«Говори, бригадир».
«Не прикрыть ли тебе каменоломню?»
«А какой мне смысл, объясни-ка, чтоб я знал».
«Дядя Баграт, урожай убирать надо, сотни дел кругом, рабочих рук не хватает, а ты, дядя Баграт, полдня тут, полдня в каменоломне...»
«А я думал, ты умнее... Говорил я, говорил, говорить устал, а до тебя, видно, до сих пор не дошло. Что ж, еще разок для тебя повторяю: меня с тем шалопаем, с Артушем, негоже в одну упряжку запрягать...»
«Артуш! Сколько раз тебе говорить! Последние лозы в ряду неполитыми остались!»
«Это ничего, бригадир, поправимо. Лучше скажи, кто сегодня угощает?»
«Каро, вода не идет совсем! Может, мне добавить?»
«Что?»
«Не добавить ли воды, говорю?»
«Нет».
«И что ты все чертишь, Каро?»
«Смотри, какой камень. Тут круглый, а тут с изгибом...»
«Каро... Каро джан... выкинь ты эту чушь из головы! Дай сюда бумаги!»
«Зачем?»
«Прекрати это, Каро! Прекрати, Каро джан!»
«И ты меня не понимаешь, Арма».
«Дядя Сантро...»
«Все дядя Сантро да дядя Сантро... Что за люди!.. Не дают наедине со своими мыслями побыть...»
— Да чтоб тебе пусто было!.. Чтоб вам всем пусто было! — Арма резко встал и оглянулся.
Над Бовтуном висел туман, тяжелый и недобрый. Никого из бригады не было видно. Только Марухян стоял наверху, возле живой зеленой изгороди, на границе бригадных садов.
— Он ваш бригадир, он, а не я!
Арма представил, как вспылит Мирак, узнав о его отказе стать бригадиром: «Тебя не поймешь!.. Зачем ты тогда пять лет учился?»
Арма тянула к себе земля, он снова сел, скрывшись за деревьями от Бовтуна, от тяжелого бесцветного тумана, от Марухяна, от рассерженного лица брата.
«Люди тебя выдвигают, а ты не рад? Не рад ты, спрашиваю?» — опять звучал в ушах голос брата.
«Я рад, Арма, что тебя заметили», — произнес отец.
«Ты так думаешь, отец? Все проще: я на пятом курсе, и мне положено быть бригадиром... Мне важнее, чтоб меня не заметили, а поняли...»
«А кто, Арма, кого понимает? Каждый считает, что прав он, и только он, а значит, пусть его понимают, сам же он и не попытается понять другого... Ты помнишь третий закон Ньютона? Помнишь?.. Жаль, что я не дожил, не позанимался с тобой физикой...»