«Что может чувствовать человек на грани смерти? Боль? Несомненно, но какую? Адскую боль, которой нет конца. От нее нет спасения, ведь спасение и есть боль. Но как человек может взглянуть на тот факт, что боль, именно эта ничтожная адская боль, окажется последней в его жизни? Что за ней наступит забвенное Ничто, следом за которым придет жестокое Никогда и разрушит древнюю человеческую мечту о Вечности...»
Пальцы женщины остановились и она перечитала написанное. «Не так уж плохо», – пронеслось в ее голове, но следом за этой мыслью возникла и совершенно чужая: «Бред».
Она не была философом и не любила таковых за их надменность, в которой упорно была убеждена. Она просто любила мысли, какими бы ничтожными те ни бывали, она любила эти моменты Просветления, когда она медленными шажками подбиралась к истине и раскрывала ее в словах.
Ее звали Илайна София Браун. Уроженка Великобритании, она, прожив в России почти половину своей жизни, все это время мечтала прославиться. Она была писательницей, любила романы о высоких чувствах и сама написала в этом незатейливом жанре около десятка книг, как на английском, так и на русском языках. Их, эти два противоположных мира, она знала в совершенстве, ведь языки были ее страстью. И книги были ее страстью.
Но, увы, как таковая писательская карьера оставляла желать лучшего и была не больше чем просто хобби. Читатели не жаловали ее творчество точно так же, как и ее мысли не жаловали лишних ушей.
А еще, она была не такой, как все. Быть может, даже чуть больше, чем среднестатистический землянин.
Илайна была человеком двух жизней: в какой-то момент ниточка ее судьбы раздвоилась. Быть может, даже слишком давно – еще в детстве. Уже тогда она, Илайна, осталась жить с матерью в Англии, и прославилась школьной бунтаркой, а она, София, поселилась со своим русским отцом в Москве, выучилась в престижном международном университете и оказалась милой скромной отличницей. Так и сложилась ее жизнь, совмещая в себе два абсолютно разных «Я»: отчаянная, дерзкая британка Илайна и скромная русская девушка Софа. И эта жизнь казалась не более, чем нормальной, пока две девушки в одной не решили начать войну за право главенствующей роли.
Итак, Илайна София Браун шла по московскому метро, вперив настойчивый взор в экран своего телефона. Стоило ей поднять взгляд, как она тут же увидела толпы людей, и неприятный холодок промчался по телу.
– Социофобия, – хмыкнула Илайна себе под нос.
Не стоит шутить со своими страхами.
Последняя фраза принадлежала какому-то холодному, отчужденному голосу. Почему он возник у нее в голове?
Илайна вздрогнула и оглянулась, надеясь, что это лишь мимолетная фраза, услышанная в чьем-либо диалоге, но нет: рядом с ней не было никого, кто мог бы это сказать.
«Опять эта чертовщина творится в моей голове», – Илайна принялась массировать виски, пытаясь унять разразившуюся в них боль. Женщина снова открыла глаза, пробегаясь взглядом по толпе, и вдруг, среди абсолютно серой массы заметила его.
Человек в черном стоял у края платформы и неотрывно смотрел Илайне в глаза. Его губы растянулись в мягкой улыбке, которая, будучи идеальной очерченной, казалась такой жуткой, что женщину бросило в холодный пот. Мурашки побежали по ее спине, руки дрогнули, и она тут же сунула телефон обратно в карман. Она опустила взгляд, поправила воротник пальто и повернула в другую сторону, но взгляд никуда не пропадал – наоборот, с диким жжением и легким зудом сверлил ее спину. Илайна шла дальше, хмыкая себе под нос «Абсурд, бред» и все чаще приподнимая воротник и вжимая голову в плечи.
Она подняла взгляд на часы: поезд должен был прийти с минуты на минуту. Илайна не смогла удержать себя и все же обернулась украдкой, но мужчины с пронзительным взглядом больше не было там. Илайна осмотрелась, пробежала глазами по толпе, но его и вовсе нигде не было больше. Испарился. Исчез.
«Ну и слава Богу...»
Телефон завибрировал. Илайна выудила его из кармана и увидела высветившееся на экране новое сообщение:
«Увидимся в Коконе, Илайна-София».
Ее руки задрожали, в а горле разом пересохло. Язык прилип к небу, и женщина не могла больше пошевелиться. Сердце стучало в висках. Увеличивая температуру тела. Голоса людей, собравшихся в метро смешивались в единый непереносимо громкий гул, который заполонил все вокруг нее, все абсолютно.