Фрида качнулась и повернула голову на ничтожно малый угол устремив точечные зрачки на Августа. В этом умирающем взгляде засела мольба: «Я не понимаю».
– Ты в порядке? – шепнул Август.
Девушка ответила неуверенным кивком, одернула руку и поспешила отвести взгляд.
– Ребята, – гнетущую тишину прервал голос Алфи, – я извиняюсь, конечно, за нескромный вопрос. Но ни у кого не возникало желания справить естественные потребности? – на него удивленно воззрились две пары глаз, – ну это... вы не чувствуете, что в этом отпала необходимость? – Лиз покраснела.
– Я тоже об этом думала.
– Я не хочу есть и раны затянулись, – вставил свое слово Август, и наступило молчание, изредка прерываемое задумчивыми вздохами.
– Это кокон, – послышался монотонный голос Фриды, – он высасывает жизнь из наших тел. Он поглощает нас нашими страхами. Нужно торопиться.
Эти слова врезались в сознание каждого, но никто не смел что-либо на них ответить. Они не требовали ответа. Они требовали движения.
Больше никто не сказал ни слова, и все четверо прибавили шагу, петляя меж могил разрушенных аттракционов.
И карусели начали оживать.
Со зверским хохотом зажглись огни, и ржавые механические голоса начали говорить несуразные вещи.
"И-ИСПЫТАЙ СУДЬБУ И-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ
И-ИСПЫТАЙ СУДЬБУ И-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ", – заверещала пыльная ведьма со стершимся изображением колоды карт Таро на будке.
Герои жались друг к другу в страхе, и только лицо Фредерики оставалось каменным. И никто не смел заговорить и выдавить из себя живой звук. Только механические голоса отовсюду.
– Вы слышите это? – все же шепнула Элизабет, дрожа всем телом.
И правда, сквозь ржавые взывания пыльных ведьм прорывался корявый старческий бас. Он нес в себе какую-то мелодию, но на деле из нее ничего не выходило.
– О боги, я слышу... – изумленно кивнул Август.
Крутится, крутится ветхий шар
Землетрясение, лед пожар.
Я на лошадке вперед, вперед,
Никто не знает, что меня ждет...
Крутится, крутится ветхий шар,
Землетрясение, лед, пожар...
Незамысловатая песенка доносилась со стороны огромной карусели с лошадями, на которых давным-давно облезла краска. Элизабет сделала пару шагов в сторону голоса и замерла, разглядывая взъерошенного старика, сидящего на земле около будки для запуска карусели.
– Крутится, крутится ветхий шар...
– Извините? – неуверенно дала о себе знать Лиз, и на нее уставились два явно сумасшедших глаза.
Старик приподнялся, отряхиваясь и причитая себе под нос.
– И до старины Бамблби дошла цивилизация.
– Бамблби? Разве не так звали оленя у Санты, или мне кажется? – хмыкнул Август, тут же вспомнив, что на самом деле то был Рудольф.
– Смею заметить, что из всех здесь присутствующих ты пока больше всего похож на оленя, – выплюнул безумный старик. Август открыл было рот, чтобы ответить, но Лиз его перебила:
– Что вы здесь делаете?
– То же, что и вы. Боюсь.
Трое друзей переглянулись.
– Чего вы боитесь?
– О, милочка, природа человеческого страха так же сложна, коварна и интересна, как и природа человеческого мозга. Но ничего, я вижу, вы здесь недавно. Надеюсь, вы доживете до следующего уровня, – старик пробежал взглядом всю компанию и замер на Фредерике, – надеюсь, хоть кто-нибудь из вас доживет.
– Что? – возмутился Август, – что с ней творится? Вы это знаете, я же вижу.
– Я знаю, что твоя подружка попала в капкан собственных фобий, олененок, – старик выпустил едкий смешок, – Кокону такие объекты не нужны. Она больше не может бороться.
– Что? Что ты несешь, чокнутый старик? – Август яростно заорал на Бамблби.
– Он прав, – слабеющим голосом откликнулась Фредерика, – они меня поглощают...
Поднялся ветер. Его свист со всех сторон окружил героев, и рукой, ведомой самим Коконом, пригнал Туман еще ближе. Серая масса дышала, клубилась, извивалась, выпускала щупальца, которые уже видела Элизабет, она усмехалась десятками горящих хищных глаз.