Девушка попыталась оценить масштабы накатившей на них катастрофы, но вновь испытала шок, колоссальное удивление, непонимание и животный ужас. В это время земные толчки постепенно сошли на нет.
Вдоль границы раздела двух миров проходил разлом шириной в несколько метров. Он начинался в тумане, а заканчивался за горизонтом. Настоящее Шоссе в Ад. И это немудрено, потому что бездна, образованная расхождением плит, могла уходить на долгие километры вниз, и только сам Кокон мог знать, было ли это адом на самом деле.
– Алфи! – прокричал оказавшийся рядом с Элизабет Август во тьму поднявшейся пыли и песка.
– Альфред! – вторила ему девушка, едва ли скрывая нотки панического срыва.
Ответа не было. Ни в первый раз, ни во многие последующие.
Элизабет продолжала кричать, и ее голос, в конце концов, охрип, а в горле засел колючий ком, превращающий каждое слово в корявый отчаянный вопль. Пыль и песок, поднятые в воздух землетрясением никак не желали рассеиваться, создавая небольшую и жалкую пародию на туман.
Август обреченно вздохнул и искоса взглянул на Элизабет.
Она выглядела такой уставшей, брошенной и опустошенной, что смотреть на нее было еще больнее. Но Лиз не была безнадежно сдавшейся, как Фредерика. Скорее... скорее надломленной, но не окончательно. Лицо девушки превратилось в смесь многочисленных царапин, маленьких синяков, сажи и дорожек высохших слез. Ее темные волосы, безнадежно иссушенные и растрепанные донельзя стали почти черными. Это был не самый лучший вид для девушки. Но он ее не уродовал. Вот что поразило Августа сильнее, чем абсурд происходящего вокруг. На всем этом месиве боли и страха серо-зеленым пламенем горели воинственные глаза. Глаза, которые, казалось, впитали в себя весь адреналин мира и раз и навсегда решили выжить во всей этой психоделике вопреки здравому смыслу. А может, и наоборот – из-за него.
На секунду Август даже почувствовал укол зависти. Ему и правда вдруг стало стыдно за свои страхи, за глупые и наивные поступки и шуточки, которые сопровождали его на протяжении всей жизни.
Что это? Очередной этап превращения из гусеницы в бабочку?
Август очнулся от погружения в собственные мысли, когда Лиз одернула его руку и жестом указала, что им нужно двигаться дальше. Нельзя было останавливаться и, тем более, возвращаться. У них просто не оставалось выбора.
Глава 12. Жертвы третьего уровня
«Святые угодники!», – мысленно воскликнул Альфред. Эта фраза в считанные секунды пронеслась в его голове, а потом, соприкоснувшись с трясущейся и рыдающей землей, мужчина испытал сильнейший удар и тупую нарастающую боль в затылке.
Ты должен вспомнить.
Голос…
«Снова этот чертов голос».
…раздался в его голове. Эта монстроподобная смесь Черного Человека и существа, убивавшего Софию. Это был тот голос, который всего парой нот мог суметь довести до маниакальной депрессии и привести ко всем возможным и невозможным фобиям.
Ты должен вспомнить.
Боль переросла в адскую и перекинулась с затылка на виски и лобную часть головы. Казалось, мозг Альфреда пульсировал и бился о черепную коробку, пытаясь вырвать из нее мысли и глубоко запрятанные воспоминания.
Алфи закричал, и этот крик отчаяния и боли, громкий и жалобный, казалось, распространившийся на долгие километры киноленты памяти, вырвал из нее самые кровавые куски и поставил на воспроизведение.
Его крик стал детонатором.
Альфред вспомнил его.
Всего лишь двадцать лет назад.
Всего лишь...
Он не мог вынести этого воспоминания.
Кинолента.
Оборванные снимки.
Маленький домик на окраине штата. Алфи совсем юный и полный сил. Совсем не Альфред. Сколько ему было? Не больше двадцати.
Девушка. Самая красивая темнокожая девушка из всех, что он когда-либо встречал. Его мисс Улыбка. Ее заразительно смеющиеся глаза. Она всегда была такой маленькой, такой вечно ускользающей, звонко хохочущей, неуловимой и юркой. Она даже своей макушкой едва ли доставала ему до подбородка.