Август ринулся в иссушенные кукурузные заросли, отбиваясь от хищной птицы попадающимися на пути камнями.
Альфред считал секунды. И, в конце концов, зверь прыгнул. Алфи неуклюже уклонился, но тварь это только разозлило. Она приготовилась к очередной атаке, и мужчине не оставалось ничего, кроме как попытаться перепрыгнуть пропасть.
«Я не смогу».
Но был ли у него выбор?
Не было.
Перед очередной атакой росомахи, Альфред оттолкнулся от земли и спустя мгновение зацепился руками за противоположный край разлома. Элизабет бросилась к нему на помощь.
Девушка попыталась подтянуть мужчину наверх, точно так же, как совсем недавно спасла ему жизнь. Но молния, что не бьет дважды в одно и то же место в мире живых, могла оказаться теми самыми граблями в мире мертвых. И внезапно раздался треск.
Огромный кусок почвы исчез из-под опоры Альфреда и полетел вниз. Мужчина едва ли не последовал за ним. Его последней надеждой оставалась хрупкая рука Лиз – единственная нить, соединявшая его с жизнью уже не в первый раз.
«Но ради чего?» – пронеслось в голове у мужчины.
– Алфи, подтянись немного!
– Нет...
– Что?
– Акрофобия всегда была худшим страхом Бри. Она попала в его западню. И я вместе с ней. Прости.
Никто из них даже не заметил, как быстро это произошло. Так легко… Лиз почувствовала, как легко ей внезапно оказалось держать себя над пропастью. Альфред отпустил руку Элизабет и полетел вниз.
***
Девушка почувствовала, как онемела ее рука, слишком долго ничком висевшая над пропастью. Крупная ладонь Алфи так быстро оставила ее в одиночестве и страхе. То, что стало его выбором, то, что поглотило этого крупного и беззаботного, казалось бы, мужчину, она возненавидела всей душой. И свою же невозможность помочь она прокляла на месте.
Элизабет хорошо запомнила последние слова своего друга. И, как ей тогда казалось, обещала себе ближайшую вечность разгадывать их смысл.
Вряд ли она сможет когда-либо его отыскать, но точно поймет одну несусветную истину: Альфреда поглотил его главный страх.
Так же, как и Фредерику.
«Но что же погубит меня?» – этим вопросом задалась Лиз, пытаясь улизнуть и скрыться от медленно и коварно атакующих слез. Девушка знала, что для того, чтобы выжить, ей нужно было победить свой главный страх. Но она не понимала, в каком обличии он появится перед ней.
Едва уловимый женский смешок раздался совсем недалеко и Элизабет, скорее разъяренная, чем напуганная, подскочила на ноги. Илайна стояла скрестив руки на груди и выплевывая свою любимую усмешку.
– Ах ты сука, – прорычала Элизабет, непроизвольно сжимая ладони в кулаки и чувствуя, как злоба и отчаяние криком подступают к горлу, – чтобы ты сдохла от своих же тварей, – девушка сделала пару шагов вперед и почувствовала, как под ногами хрустят маленькие паучки.
– Элизабет, ты сама виновата. Ты могла бы запросто оказаться здесь вместо меня и стать Королевой.
– Лучше уж гореть в аду! Зачем? В чем гребаный смысл всего этого?
– Поэтому ты там, Элизабет. Поэтому ты жертва. Ты не просто не понимаешь. Ты не желаешь понять, и из-за тебя умирают невинные. Фредерика, Альфред, Август... – женщина звонко и ядовито рассмеялась, произнося последнее имя.
– Сдохни, тварь! – Элизабет кинулась на Илайну, движимая удушающей смесью адреналина, страха, боли, отчаяния и злобы. В эту секунду Лиз поняла, что боится самой себя, но не смогла ничего с этим поделать. Она изливала злость и ненависть из себя, моля всех известных и неизвестных богов о том, чтобы они дали ей силы убить эту адову тварь.
Кулаки девушки неуклюже разрезали воздух в паре миллиметров от лица Илайны. Призрак и ухом не повел, ухмылка даже не дрогнула. Элизабет металась в агонии злобы, молотила конечностями воздух, но Илайна ловко и спокойно, без лишних движений, уворачивалась ото всех этих атак.
Неравный бой мог продолжаться долго. Но силы подвели молодую девушку, адреналин отхлынул от мышц и взъерошенных нервов, и тогда она поняла, что больше не может ничего с собой поделать. Взгляд Лиз обреченно упал вниз и тут же вернул себе страх. К ногам женщины-призрака медленно и подползала кобра. Змея тянулась вверх, поднималась по ее щиколотке, затем – по туловищу. И, в конце концов, охватив шею и плечи, замерла в воинственной позе.