– Ева? – в коридоре появилась небольшая осунувшаяся фигура. За эти годы Элизабет сильно постарела, отдав всю сою прежнюю красоту дочери, хотя та и не была красавицей в земном понимании этого слова. Кочевники, изредка плутавшие и проходившие мимо, обходили их дом стороной, считая Еву чудовищем, порождением Тумана из-за ее белоснежной кожи и серебристых глаз. Но она не была ни тем и ни другим. И, по сути, оставалась самым нежным и хрупким созданием во всем Коконе.
– Отец еще не вернулся?
Элизабет покачала головой. Ежедневным занятием Августа, как в доисторические времена, было уходить на поиски еды. Он изучал все закоулки Города Памяти, точил ножи, а иногда находил на своем пути и огнестрельное оружие. Иногда в своих особенно дальних походах мужчина пропадал на несколько дней, иногда возвращался весь израненный после нападения какой-нибудь твари. И сейчас Элизабет закусила губу, думая о том, как быстро разгорается буря. Пройдя тяжелые испытания Кокона, Лиз могла сказать, что избавилась от фобий, но совладать с инстинктами казалось для нее невозможным. Часто она ловила себя на мысли, что злится из-за этого на Еву.
Что-то чужое, совершенно неземное видела Лиз в своей дочери. Даже в первый раз, когда она увидела новорожденный кристально белый комочек, сердце Элизабет екнуло и сохранило в себе это ощущение непонимания и неверия в реальность происходящего.
Ева чувствовала, что чем старше она становилась, тем напряженнее были разговоры с матерью, тем сильнее натягивалась между ними нить различия, хотя обе были уникально похожи и внешне, и внутренне.
И, тем не менее, единственной мыслью, с которой засыпала и просыпалась Элизабет, была мысль, о том, что Ева – не ее ребенок.
Ева – ребенок Кокона.
Девушка знала об этом, но не чувствовала ни боли, ни отчаяния – эти чувства были чужды новорожденному сердцу. И стоя здесь, смотря в глаза матери, она тщательно взвешивала все «за» и «против» в отношении того, стоит ли говорить о возвращении Джейкоба.
– Почему он вам так не нравится? – спросила Ева, непривычно резко вздернув подбородок, отчего в глазах помутнело.
– Ты не знаешь, что такое страх, Ева.
– А что такое страх?
Элизабет тяжело вздохнула и опустилась на край стула. Она подняла руки и запустила пальцы в волосы, схватившись за голову. Слишком сложно было этому чужому, совершенно чужому, дикому, нечеловеческому существу объяснить столь простые вещи.
– Страх – это когда птицы сходят с ума, Ева. Когда в глазах дикого животного сплошная агрессия и ты знаешь, что вот-вот можешь умереть в муках. Это когда ты видишь, как страдает и умирает другой человек.
Лиз закрыла глаза и пригнула голову к коленям. Она пыталась закрыться, спрятаться от этого чужого мира, сбежать от непонимающего взгляда серебристых глаз, таких наивных и родных и таких… внеземных.
Ева чувствовала свою отчужденность, знала, что даже здесь, в ее единственном доме, ее не примут. Как и любые другие люди, потерявшиеся в Коконе. Для каждого из них она – чужая, мутант, побочный эффект как сумасшедшая галлюцинация. Она не имела права на жизнь. Не зря ведь кроме нее в Коконе больше никогда не рождались дети.
– Мам… – шепнула девушка, но не нашла слов, чтобы закончить мысль. Она чувствовала напряжение и холод, опустившийся на комнату, но это ощущение стало особенно сильным, такого не бывало прежде. Ева не знала, что ей делать.
На подстилке около стола скулил Тотем. Он жалобно смотрел в окно, куда стучали маленькие камушки и песок. Ветер завывал вместе с псом, и вместе они сводили Элизабет с ума. Она хотела побыть одна. Она слишком устала от этого дикого мира, хотела скрыться от взгляда чужого существа и боялась даже самой мысли о том, что может случиться с Августом во время бури, если тот не успеет добраться до дома.
Элизабет так сильно боялась остаться одна. Тогда Ева, почувствовав себя ненужной, обязательно уйдет в пески с Человеком в черном и даже Тотема заберет с собой. Тогда для Лиз не останется места в Коконе, и даже смерть не снизойдет для нее. Она будет существовать здесь вне времени, как и существовала до сих пор.
– Мам… – Ева опустилась на колени рядом с женщиной, и Лиз почувствовала, как холодная синевато-белая ладонь накрыла ее. От этого холода электрический заряд прошел по всему телу Элизабет, но она не захотела одернуть руку, наоборот. Она всхлипнула и обняла Еву, это существо, не ведавшее страха, но знавшее, что такое любовь.