Спина и шея затекали от длительного нахождения в неудобном положении, руки со временем уже не могли столь тщательно перебирать камни. Элизабет показалось, что в какой-то момент почва стала более влажной, нежели в начале, и это осознание послужило стимулом с новой силой начать поиски выхода. Неожиданно руки Лиз наткнулись на груду камней, которые лежали прямо у нее на пути, и когда ее пальцы потянулись за верхним, они тут же провалились в две большие дыры в нем. Большой круглый камень не умещался в ладони, и посередине него была еще одна, третья, дырка. Проскользнув по камню еще чуть дальше, Элизабет поняла, что щупает чьи-то зубы.
Она подскочила на ноги и закричала намного громче, чем прежде. Сомнений не было: чей-то череп лежал на груде чьих-то костей. Задыхаясь от крика, перемешанного со страхом, Лизи снова упала на четвереньки, отползая подальше от скелета, и тут же лбом врезалась в сырую стену пещеры.
Она была покрыта какой-то мерзкой слизью, выступающей на рубцах, и стараясь не задумываться о создаваемом отвращении, Элизабет стала продвигаться вперед. Шаг за шагом она пыталась сконцентрироваться на своем дыхании, делая его размеренным и не впадать в панику. Вскоре Лиз подумала о том, что стоит прощупывать каменистые стены тщательнее, возможно там скрыт выход. Но увы, пещера была сплошной, без дыр и щелей.
Лизи цеплялась за стену левой рукой, а правую выставила перед собой, когда наткнулась ею на стену. Пещерный тоннель поворачивал направо, и стоило Элизабет пройти еще несколько метров, как она заметила слабые лучи света, что пробивались откуда-то спереди. Ее дыхание участилось, шаг ускорился, и спустя несколько минут Лизи уже отчетливо видела перед собой выход.
В нескольких метрах на высоте, ненамного превышающей ее собственный рост, мелькал выдолбленный в скальной породе лаз. Элизабет оставалось лишь добраться до него. Все еще оставаясь в неосвещенном подземном туннеле, Лизи двинулась вперед, сделала шаг, и тут же ее нога провалилась в пустоту, сердце ухнуло к желудку, отразившись дикой болью в висках.
Элизабет опустилась на корточки и пошарила в темноте руками: дальше лежала пропасть.
***
Еще прежде, чем Август открыл глаза, он подумал о том, что земля нынче не очень уж устойчивая, и почему же его изрядно покачивает, если он лежит, прижавшись к ней всеми точками опоры. Но качало так, что начинало тошнить, и поэтому, когда Гас открыл глаза, то первым, что он увидел, было абсолютно чистое небо. Такого приторно-голубого, неестественно-акварельного оттенка, что парень попытался сесть, боясь, что его и вправду стошнит. Он отбросил руку чуть вправо, и она оказалась в воде. Сердце Августа в одно мгновение увеличило свой ритм в несколько раз, и он с ужасом оглянулся вокруг: вода была повсюду.
Она уходила на многие мили, до самого горизонта, прикрытого серой полосой тумана, переходящего в матовый оттенок неба. И среди всего этого кошмара была лишь небольшая колючая доска, на которой Август плыл в никуда.
– Вот черт! – воскликнул парень, ерзая на месте, – черт, черт, черт!
Все его одежда в момент намокла, и он даже успел задуматься о том, куда же делся его лыжный костюм, почему желудок скрутило спазмом: то ли от внезапного голода, то ли от дикого страха, и почему, в конце концов, в аду так отвратительно мокро.
– Так, Робинзон, давай мыслить здраво: нам нужно добраться до берега. В какой стороне берег?
Август еще раз внимательно огляделся по сторонам, но ничего нового так и не увидел. Наоборот, туман стал еще плотнее, и казалось, намного сильнее приблизился к брошенному в море путнику. Август задумался и не нашел в своей памяти ничего умнее, как облизать указательный палец и поднять его над головой, пытаясь определить направление ветра. Ветерок был очень слабый, близкий к штилю, и дул Августу в спину, медленно подталкивая его «лодку» вперед.
Парень несколько секунд смотрел на воду, чувствуя, что не движется практически совсем, и наконец, глубоко и отчаянно вздохнув, снял с себя часть одежды и слез с доски в воду. Она оказалась чуть холоднее, чем он предполагал, и из-за этого, Гас едва ли мог двигать ногами, что и выходило у него достаточно неуклюже и даже не то что по-собачьи, а скорее как у старого кота, у которого отказывают лапы.
В принципе, как и коты, Август не любил воду и всегда отказывался иметь с ней дело. Он не умел плавать, страдал морской болезнью и ненавидел даже детские лягушатники. В детстве он чуть было не утонул в озере на рыбалке с дедушкой, который уже к тому времени большую часть времени был смертельно пьян, и тогда Август лишь каким-то чудом выбрался и остался жив. Сейчас же он надеялся на это же чудо, но боялся куда больше, чем прежде.