Джейк поднял голову, разрушив свою оборону из рук, которые теперь все были в крови и царапинах. Человек в черном, утративший свою былую мощь и все свои идеалы в Коконе, поднялся на ноги и огляделся вокруг.
– Ханк… – раздался голос.
Джейк повернул голову на звук, но никого не было.
– Собре зор…
Он не мог понять, кому принадлежит этот голос: мужчине или женщине. Он хрипел и поскрипывал, как скрипели деревья ночью или помехи на радиостанциях в реальном мире.
– Ханк собре зор…
Этот голос казался чем-то радиоактивным. Ничего не существовало на его пути. Джейку казалось, что голос проникает сквозь его костюм, плоть и кости в самое нутро, куда ничто уже не могло бы добраться.
– Собре зор такхэла ханк!
Голос взвизгнул, хотя по прежнему не имел пола. Джейк прошел еще несколько шагов, пока не понял, что все это бесполезно: голос доносился из его собственной головы.
– Вера покинула нас, дорогой друг, – Джейк снова обернулся, и из кукурузных зарослей к нему вышел старик.
Сгорбленный, в потертом черном костюме, с седыми волосами и пронзительным серебристым взглядом. Джейк не сразу понял, что это он сам, а когда и правда понял это, попятился, не скрывая ужаса на своем лице.
– Вера в наше общее дело покинула нас, и теперь Кокон близок к самоуничтожению. Ты этого хочешь? – старик перебирал желваками. Маска гнева полностью поглотила его лицо. – Дело всей нашей жизни разрушено из-за твоей неспособности быть идолом этого мира. Идеалом. Богом. Девчонка все разрушила. Глупая девчонка-альбинос, от которой все шарахаются, как от огня, но не ты! Надо же, какое благородство! Ты ведешь себя как полный идиот, Джейкоб. Ты сломал систему, и теперь система сломает тебя. Лишь эта глупая девчонка сможет вернуть Кокон в равновесие.
Старик замолчал, прищелкнув пальцами.
– Я дам тебе время. Ты важен ей, и поэтому Кокон выбрал тебя в качестве посредника.
Больше старик не произнес ни слова. Джейк опустил взгляд и увидел, как из трещит в земле начал просачиваться Туман. Не раздумывая более секунды, Джейкоб, забыв боль и усталость, сорвался с места и побежал так быстро, как только мог.
Старик громко смеялся ему в спину.
***
– Ты… ты просишь меня съесть… это? – Ева удивленно смотрела на поджаренный кусок мяса койота. Тем временем Илайна преспокойно доедала свой.
– Почему нет? Кокон не любит напрасных жертв.
Илайна взяла с соседнего стола кусок оставшегося сырого мяса и бросила его Тотему. Пес радостно принялся обгладывать кости, даже не замечая, что поедает своего сородича. Ева лишь удивленно продолжала наблюдать.
– Я не голодна, – сказала девушка наконец и отодвинула от себя тарелку.
– Как знаешь… – София выглядела расстроенной. – Но путь нам предстоит неблизкий. Тебе нужны силы.
– Я всегда мало ем и не переживаю насчет этого.
– Ты считаешь себя мертвой.
От слов Софии Ева замерла, и ее руки задрожали.
– Это не так, милая, – улыбнулась женщина. – Этот мир так же реален, как и все другие. Помни об этом.
София взяла тарелки и подошла к раковине.
– Я не чувствую боли, – тихо сказала Ева.
– Это хорошее преимущество в нашем с тобой выживании.
– Но…
– Но?
– Сейчас мне кажется, что все изменилось. Кокон рушится, сходит с ума, и я вместе с ним. Я чувствую, как тяжело мне становится дышать. Как… как мурашки бегут по рукам и ледяная корка покрывает кожу на спине. Как будто внутри меня все… разрушается. Я всю свою жизнь не чувствовала ничего, и теперь…
– Ты просто переживаешь уход от родителей, со временем все будет хорошо…
– Нет! – воскликнула Ева.
– Нет?
– Если я не совладаю с собой, скоро нас всех здесь уже не будет.
София замерла, молча глядя Еве в глаза. На лице женщины зависло удивление, но вскоре она смягчилась и снова улыбнулась.
– Нам нужно отдохнуть. Дорога успокоит тебя, милая.
То место, которое София выбрала для их ночевки, представляло собой маленький, но очень уютный домик, близкий к центру Города Памяти. Здесь они поужинали в маленькой пыльной кухне и для ночевки выбрали самую большую комнату. Ева разложила диван, от которого сильно пахло сыростью и плесенью, но постаралась не обращать внимания на запах и заснула очень быстро.
Но вскоре девушка вновь открыла глаза. Стояла глубокая ночь. Здесь, в темноте, она различала тихое сопение Тотема и размеренное дыхание спящей Софии. Ева села на диване, глядя в окно, и внезапно вдали мигнул огонек.