Девушка очень удивилась этому, подошла к окну и замерла: огней было множество. Они увеличивались, приближаясь к их убежищу, и вскоре в свете фонарей Ева смогла различить лица.
Это произошло слишком быстро.
Ева услышала, как распахнулась входная дверь и как взвыл ветер. Голоса сказали что-то на непонятном ей языке и ворвались в дом.
Эти люди были голодны.
Глава 4. Дикари
Это были кочевники. Ева помнила то, что сказал ей однажды Джейкоб: «Возьмите одинокого мужчину или женщину, и я скажу, что перед вами святой. Возьмите двоих, и они влюбятся друг в друга… возьмите шестерых, и они вновь изобретут предрассудки. Возьмите семерых, и через семь лет они вновь изобретут войну». Некоторые люди, сбежавшие с уровней Кокона, в своих скитаниях обезумели от страха. В необходимости выживать они стали объединяться в кланы, создавая первобытные объединения и лишь аллюзию на общество. Мало что отличало их от животных.
Но так же они были не глупы.
Ева видела, как люди с факелами быстро прошли по коридору. Они были совершенно бесшумными – их походка больших людей напоминала кошачью, легкую и невесомую. Еве некуда было бежать. Вскоре дверь распахнулась, и люди с разукрашенными лицами вошли в комнату, осветив ее несколькими факелами.
Ева поняла, что эти дикари оказались здесь не просто так. Они заприметили их с Софией как свою победную добычу еще на входе в город, и теперь, окончательно заманив девушек в ловушку, были готовы провести свой ритуал.
Ева увидела, что стоило Софии открыть глаза и непонимающим взглядом окинуть дикарей, как один из них тут же закрыл ей рот рукой.
Стояла абсолютная тишина. Шаги, взмахи руками, треск огня в факелах – все это не имело места в гробовом молчании. И тогда Ева закричала.
Раньше она бы и подумать не могла, что ее голос способен на такое, но теперь испытала его в деле. Когда из горла вырвался хрип, огромная рука зажала ей рот. От дикаря мерзко пахло тухлым мясом. Ева попыталась вырваться, но он был просто огромен, медленно шагал, неся девушку, будто тряпичную куклу.
Их с Софией вынесли и вытолкали на улицу. Дикари разожгли костры от своих факелов: один большой и несколько маленьких. Ева оглядывалась по сторонам, пока огромное чудовище все еще сжимало ее тело, будто в тисках. Ей было противно касаться этого человека, но ему было все равно.
Дикари перешептывались. Они бросали какие-то фразы на непонятном Еве языке, кивали друг другу и довольно слаженно занимались работой. Костер получился огромным.
Еву крепко привязали к одному фонарному столбу, Софию – к столбу напротив. Дикари прибывали, выползая из темноты, как пауки, и вскоре их оказалось не меньше сотни. Откуда могло взяться столько людей, Ева не знала, но предположила, что все это время они прятались в городе, и ночь – в их время, наконец вышли на празднество.
На маленьких кострах женщины, голые по пояс, уже готовили какую-то пищу. Еву окружил запах гари и паленых волос, от которого все внутри сжалось. В центр площади вытащили большую тележку, и девушка заметила тушу какого-то животного лежащую на ней, но когда один из дикарей поднес факел поближе, девушка увидела в его свете отрубленную человеческую руку, на которой не хватало одного пальца. Дикарь схватил ее и сунул в огонь. Он съел руку у Евы на глазах.
Ева кричала.
Ева взвизгивала несколько раз, извиваясь в крепких узлах и веревках, наблюдая как дикари-каннибалы проводят свой праздник. На девушку не обращали никакого внимания.
Ева подняла глаза, чтобы посмотреть на Софию: женщина молчала. Она повисла на державших ее веревках и смотрела на пламя большого костра, будто завороженная. Ева почувствовала, как сильно внутри разрасталось отчаяние.
Она вскрикнула еще раз.
– Тотем! – позвала она, думая о том, что не видела пса с тех пор, как они с Софией пришли в город. – Тотем! – звала Ева и в сердцах просила о том, чтобы пес успел убежать.
Спустя некоторое время празднество подходило к концу. Дикари доели все, что у них было с собой, стали более вялыми, но начали петь какие-то песни и скакать вокруг костра. Еву поразило это действие, в котором у сгорбленных дикарей, пляшущих на согнутых ногах, руки безвольно болтались вдоль туловища, а голова была запрокинута назад с высунутым языком. Они закатывали глаза так, что налившиеся кровью белки выглядели жутко в свете костра.
Так начинался ритуал. Ева чувствовала вибрацию в груди от горлового пения дикарей и их сумасшедших плясок. К тому же поднималась буря, она знала это, потому что ветер становился сильнее и песок летел девушке в лицо.