Сейчас моё сознание находится в таком состоянии, когда я следую Десяти Заповедям, но это происходит не оттого, что я боюсь Бога, а потому что они являются единственным и логичным, что следует делать. Потому что они имеют смысл, и они были разработаны высоко осознающим существом. Верно? Но дело в том, что даже люди, которые учат Заповедям – большинство из них, – не имеют представления об уровне материала. Я чувствовал, что родился евреем по некоторым причинам, и я хотел бы выяснить, почему. Но каждый раз, когда я находился рядом с людьми, которые хотели бы сказать мне – почему, вибрация причин, их прояснения, не давала им сделать этого. А раввины всегда хотят, чтобы я лишь признал свой иудаизм, но их желание не является чистым – есть что-то в них, но что это, я не знаю...
Беркли, 7 марта 1973
МЕТАФОРА УМИРАНИЯ
6 июня 2012
Я провожу много времени с умирающими людьми, поскольку, в том числе, весьма заинтересован в создании метафорического образа умирания – не такого ужасного, как тот, к которому мы привыкли на Западе. Потому что наше представление об умирании происходит от философского материализма, где человек при смерти окружен людьми, говорящими: «Вы подниметесь, и у вас будет завтрашний день. Не говорите глупостей про смерть!», но, выходя в коридор, они произносят приговор: «Ночи не переживёт». Я имею в виду всеобщее лицемерие.
Да, вы не можете никого убивать, но вы не можете и продлить жизнь. Вы только знаете, продолжится жизнь или нет – если сами не боитесь смерти. В противном случае страх тотально искажает ваше восприятие, и вы просто паникуете, когда кто-то находится при смерти. Как-то Вэви Грэви позвонил мне (он очень красивый парень). Вэви рассказал про друга, который умирает здесь, в Сан-Франциско, и спросил, не мог ли бы я посетить его. Я ответил: «Конечно» и пошёл с ним. Парню было около 23 лет, и он умирал от болезни Ходжкина. Это было в августе прошлого года. Мы встретились в доме Тома Вульфа, я подошел к юноше, и сказал ему: «Слышал, вы скоро умрёте...». Он произнёс: «Да». Я продолжил: «Вы хотите поговорить об этом?». Он ответил: «Хорошо бы». И мы начали разговор о смерти. Через некоторое время он собрался зажечь сигарету, и я заметил, что рука его сильно дрожала, он был очень худым и слабым. И вдруг я почувствовал себя настоящим параноиком и подумал: «Ну и дела! Какое право я имею приходить к нему и что-то вещать? Он умирает, он глубоко одинок сейчас». Поэтому я сказал: «Хм, может мне уйти? Просто скажи. Мне не надо было делать этого». И он ответил: «Твоё присутствие заставляет меня нервничать, но причина в том, что, с приближением смерти, я искал какой-то опоры, и ты – первый человек из окружающих меня, кто, кажется, не боится смерти. А я только такого и ищу».
Я почувствовал себя ребёнком в тот момент, я был взволнован и ощутил дрожь. Он давал мне разрешение, он разрешил мне находиться с ним. И мы какое-то время были вместе, а чуть позже он умер. И ещё в прошлом году... В Нью-Йорке умирала Дебби Мэтисон – красивая женщина сорока с небольшим лет, мать двоих детей, жена писателя Петра Мэтисона. Она была связана с Дзен-центром в Нью-Йорке и перед смертью была помещёна в больницу «Маунт Синай». Так что студенты дзена приходили к ней в палату каждую ночь и медитировали – они превратили комнату в настоящий храм дзен-буддизма. И вот что произошло в первую ночь их посещения. Трое ребят сидели рядом с ней и медитировали. Вдруг открывается дверь, и появляются врачи с жизнерадостным видом всем знакомых «хороших парней»: «Как мы себя чувствуем сегодня? Мы хорошо едим сегодня? Давайте-ка посмотрим ваши графики». Вы знаете такого рода ситуации. Они вошли и наткнулись на странных существ, сидящих в полумраке среди свечей и ладана, и они были обескуражены. На вторую ночь врачи вошли несколько тише, осторожнее, а на третью открыли дверь очень тихо, вошли на цыпочках, некоторое время постояли в благоговении, а затем ушли.
Там, прямо в центре «Маунт Синай», они пересмотрели свои представления и силой разума создали новую метафору, поскольку можно создать свою вселенную в любом месте, где вы находитесь. Произошло осознание того, что больница является лишь общностью умов, разделяющих определенную модель характерной ситуации. И проблема в том, что в нашем обществе медики являются хорошо обученными, но недостаточно мудрыми. Следует признаться, что в настоящее время мы нуждаемся не только в знаниях наших целителей, но и в их мудрости. А мудрость имеется в сострадании. А сострадание всё понимает о жизни и смерти.
Врач привержен клятве Гиппократа, спасая жизни, но он не должен быть слишком привязан к непременному спасению. Он просто делает свою работу так же, как водитель водит автобус. Их эмоциональная привязанность исходит от их собственного страха смерти, что является проблемой нынешней западной медицины. И, надеюсь, в течение нескольких лет у нас появится с восемьсот телефонных номеров, таких, как для бронирования мотелей, по которым вы, если собираетесь умереть в ближайшие несколько месяцев, сможете позвонить, и кто-то придёт, и поговорит с вами, и поможет вам в принятии новой метафоры, нового представления о том, как вы собираетесь умереть. И, возможно, даже появятся кассеты, которые вы смогли бы прослушивать, когда боль настигает, и они помогут вам больше понять о природе боли и о том, как использовать её, чтобы стать более осознающим. Потому что, очевидно, процесс умирания даёт ответ на вопрос, как научиться жить, и осознанное умирание – это присутствие в настоящем моменте.