КАКАЯ ДОСАДА!
22 мая 2013 года
С начала шестидесятых темы сексуальности, пола и духовности вышли из-под запрета. Благодаря роддомам и хосписам, вопросы рождения и смерти попали в круг обсуждаемых. Старение остается одним из последних табу нашей культуры. Судя по тому, как старики представлены (или, скорее, не представлены) в средствах массовой информации, справедливо сказать, что мы живём в обществе, которое предпочло бы делать вид, что их не существует. Как правило, пожилые люди имеют меньше потребностей и тратят меньше денег, а поэтому рекламодатели сосредоточили своё внимание на молодых, если, конечно, продается не клей для зубных протезов или прокладки, необходимые при недержании мочи. Недавние исследования показали, что всего лишь три процента телепередач содержат изображения людей преклонного возраста, и, когда вы замечаете, как эти старики изображены – глупыми, упрямыми, мстительными, или, что ещё хуже, приторно милыми – вы начинаете чувствовать плохо скрываемую антипатию рыночной культуры к пожилым людям.
Нельзя недооценивать влияние средств массовой информации на наше представление о себе и стареющих людях. Мужчины обзаводятся проблемами, благодаря внушенной одержимости оставаться молодыми и красивыми, но женщины ещё больше страдают от этого повального пристрастия. Такое происходит потому, что мужчины традиционно имели доступ к власти, которая почти столь же желанна, как молодость, а женщины до недавнего времени были не вхожи во властные структуры. Человек может быть морщинистым и седым, но если он имеет высокий социальный и финансовый статус, его физиологические потери вполне могут быть компенсированы. Для женщин всё иначе. Когда пожилой мужчина может обзавестись определениями «выдающийся, почтенный», про женщин в том же возрасте говорят: «исчезла с экрана, не в лучшей форме, ушла в забытье», и, чтобы скрыть свой возраст, они страдают, испытывая огромное напряжение и прибегая к весьма болезненным процедурам. В наши дни треть полноценной жизни женщины приходится на период после менопаузы, и всё же, по мнению попкультуры, женщина, которая не молода, не стройна и вышла из детородного возраста, становится невидимкой. У меня есть женщины-друзья, которые пошли на многое, чтобы с помощью пластической хирургии удержаться в рядах молодых. Но зачастую результаты операций могут принести лишь поверхностное удовлетворение и, в попытках замаскировать глубокое отчаяние, женщины вновь надеются хирургически поправить то, что сделано природой. Словно нас призывают к борьбе – снова и снова – к безнадежной борьбе со временем, и мы проигрываем её, выступая против законов природы. Как ужасно всё это, как бесчеловечны мы к себе и жизненным циклам! Происходящее напоминает мне художника, который, с приходом осени, начинает бегать по лесу и красить великолепные золотые и багряные листья в зелёный цвет – бессмысленно потерянное время и энергия!
Возьмите, к примеру, пигментные пятна у меня на руках. Хотя сами по себе они не причиняли мне никаких неприятностей, я был обеспокоен, услышав в рекламе среди одной из телепередач слова пожилой женщины: «Их называют “старческими” пятнами, но я называю их “безобразными”!». Когда я увидел эту рекламу, у меня возник внутренний протест, стало неловко за естественный процесс, переживаемый моим телом. Но стоило мне перевернуть текст рекламы на «Их называют “безобразными”, а я называю их “старческими”!», как иллюзия рассеялась, и пятна просто превратились в осенние листья.
Фрагмент из книги «Все ещё здесь»
ВСЕ ЕЩЁ ЗДЕСЬ
29 мая 2013
Мой интерес к процессу старения пришёл из личного опыта: я старею, а большая часть моего окружения – это бэби-бумеры [люди, родившиеся в период демографического взрыва, особенно в период с 1946 по 1964 гг. Прим. перев.], которые уже быстро приближаются к пятидесяти. И в нашей культуре, ориентированной на молодость, старение является глубоким источником страдания. Это то, на чём мне хотелось бы заострить внимание. Тогда-то я и решил заняться организацией семинаров по сознательному старению и написанием этой книги.
Однажды, в феврале 1997 года, я, лежа в постели у себя дома в Марин Кантри (Marin Country), размышлял, как завершить эту книгу. Я работал над рукописью в течение последних восемнадцати месяцев, собирая в единое целое свой личный опыт и материалы из лекций на темы о сознательном старении, которые я проводил по всей стране. Однако заключительная часть книги мне никак не давалась. Лёжа в темноте, я спрашивал себя, почему написанное казалось мне неполным, незавершенным, слишком приземлённым и нецелостным. Я попытался представить себе, какой была бы жизнь, если бы я был очень старым, скажем, лет за девяносто, почти слепым и едва передвигающимся, а не тем активным человеком, которым являлся – лет шестидесяти пяти, постоянно путешествующим по миру учителем и лектором, занятым общественной работой. Я представлял себе такого старика: как он думает, как двигается, как говорит и слышит, какие желания могут у него возникнуть, как медленно он обозревает мир. Я пытался прочувствовать свою предстоящую дряхлость. И не без удовольствия продолжал фантазировать, когда зазвонил телефон. Незадолго до этого я мимолетно отметил, что нога слегка занемела. И когда я поднялся, чтобы ответить на звонок, она подвернулась, и я упал на пол. Я подумал, что падение было частью образа моего «дряхлого человека из фантазии». Я не осознал сразу, что нога больше не работает, потому что со мной случился удар.