— Добрый вечер, Анна! — Его голос и улыбка изменились, стали теплее, она вдруг почувствовала скрываемую им усталость. — Вы сегодня удивительно красивы! Я заметил: синее вам очень к лицу. К сожалению, в этом городе нет любимых вами фиалок…
Следуя за его взглядом, Анна скосила глаза. На столе в углу аппаратной в хрустальной вазе стоял огромный букет свежих роз. Лица сидевших рядом коллег были напряжены, все неотрывно следили за тем, что происходило на экране. Анна несколько раз с усилием моргнула, но от этого ровным счетом ничего не изменилось.
— Извините, Анна, я никогда бы не осмелился потревожить вас, но меня вынуждают к этому обстоятельства. — К своему удивлению, Анна услышала в его голосе нотки обеспокоенности и вдруг занервничала сама. — Я прошу вас о свидании. Конечно, я мог бы подождать вас у дома, но так получилось, что у меня накопились неотложные дела. От вашего решения зависит очень многое, в общем-то вся моя жизнь!
Анна с трудом сглотнула, сделала движение рукой, как если бы прогоняла с клумбы зарвавшихся соседских кур. Попросила:
— Уйдите…
— Не раньше, чем вы согласитесь. Вы еще не знаете этого, но, возможно, чувствуете, что судьбы наши переплелись… и жизнь моя целиком в ваших руках.
— Хорошо, я согласна, — прошептала Анна, косясь на сидевшего рядом ассистента режиссера, но Саша ничего не слышал. — Только, ради бога, уходите!
— Смотрите, вы обещали! — Мужчина улыбнулся. — Я буду ждать вас завтра вечером после работы. Впрочем, слово «завтра» вряд ли будет иметь какой-либо смысл…
Не спуская с нее глаз, он поклонился, и в то же мгновение на экране возник из небытия телекомментатор. Нагловато ухмыльнувшись, он с методичной последовательностью принялся выливать на головы мазохиствующих телезрителей скопившиеся в стране к этому часу неприятности. Анна посмотрела на часы: с момента начала передачи тоненькая, как волосок, стрелка сдвинулась на три секунды. Неужели галлюцинация? Она с трудом взяла себя в руки и к началу следующего сюжета уже полностью контролировала ситуацию. Последним по традиции в новостях шел прогноз погоды. Дав команду на его запуск, Анна повернулась, окинула взглядом аппаратную: коллеги за пультами собирали бумаги, оживленно переговаривались.
— Аня, что с тобой? Тебе нехорошо? — Саша привстал со своего кресла, заглянул ей в лицо. — Что-то ты бледная.
— Нет-нет, ничего, все в порядке. Немного кружится голова. Ты ничего не заметил?
— Да вроде ничего криминального, — пожал плечами ассистент режиссера. — Ну, если только секунд двадцать перебрали по времени. — Он на мгновение задумался и тут же продолжил: — Так это — дело обычное… А что, прошел сбой? Когда?
Анна с облегчением вздохнула:
— Да нет, возможно, мне показалось. Скорее всего, легкий брачок с новостями Си-эн-эн…
— Ребята, смотрите — розы-то какие! — Светочка, редактор на телесуфлере, склонилась над букетом, продолжая сматывать в рулон отпечатанный столбиком текст подсказки.
— Сегодня у нашей Анны Александровны юбилей! — Появившийся в аппаратной руководитель программы подошел к режиссерскому пульту, поцеловал Анне руку. — А теперь прошу всех вниз, — продолжил он тоном массовика-затейника, — где нас ждут шампанское и торты!
Как всегда и случается в компании сослуживцев, разговоры после первого тоста скатились на профессиональные темы. Наперебой пошли воспоминания о всевозможных накладках, курьезах и следовавших за ними нагоняях начальства. Анна смеялась и вспоминала вместе со всеми, но где-то в глубине души у нее жило знание, что никакая это была не галлюцинация, и знание это ее удивительно согревало.
Лукарий огляделся по сторонам.
— Мир — театр, и люди в нем актеры; душевнобольные — актеры театра теней…
Высокий белый забор психиатрической больницы тянулся вдоль тихой, засаженной старыми липами деревенской улицы, спускался вместе с ней под горку, где в лучах солнца блестела река. За рекой, омытые свежим весенним воздухом, открывались прозрачные, всех оттенков зеленого дали. На припеке было уже почти по-летнему жарко, легкий ветерок перебирал нежную листву, нашептывал что-то незамысловатое и ласковое. От земли шел острый запах пробуждавшихся к жизни трав, и в высоком, бесконечно голубом небе стояли картинными громадами белые, ватные облака. Все вокруг дышало легкостью и покоем: казалось, сама природа взялась лечить растревоженные человеческие души.