Ты держишь плакат и ищешь глазами нужного человека, но никогда не находишь – это он находит тебя. Я разглядывал толпу пассажиров, выходивших из терминалов, когда ко мне подошел усталый мужчина лет пятидесяти с редеющими светлыми волосами.
– Я Бэкстер.
Я взял у него чемоданы. Для человека, прилетевшего с другого конца света, багажа у Бэкстера было немного.
По пути к стоянке я попытался завязать с ним дружескую беседу, но он только мычал в ответ, и я прикусил язык. Бэкстер выглядел совершенно измотанным, и виной тому явно была не только бессонная ночь и обезвоживание после долгого перелета. Встрепенулся он, только когда увидел мой «Роял Энфилд».
– Ни хрена себе! – выругался Бэкстер. – «Дикая пальма» что, не в состоянии прислать за мной машину? Я плачу вашему боссу такие деньги, а он даже на автомобиль раскошелиться не может?
Я ободряюще улыбнулся:
– Мистер Бэкстер, в это время дня мотоцикл – самый быстрый способ доставить вас на место. – Потом кивнул, снова улыбнулся и добавил: – А главное – совершенно безопасный.
Это была не совсем правда. Большинство иностранцев, погибающих в Таиланде, либо разбиваются на мотоциклах, либо умирают, приняв поддельной «Виагры». Все дело в солнце – напекает голову.
Бэкстер сидел на заднем сиденье, обхватив меня за пояс. Мы двигались на юг, а мимо нас проносились другие мотоциклисты. Они закусывали, проверяли электронную почту, сплетничали, нянчили младенцев, звонили маме – все это на скорости шестьдесят миль в час.
Мы ехали мимо обнесенных стенами вилл и жестяных хибар, мечетей и буддийских храмов, выставленных на продажу земельных участков и плантаций ананасов с сочными остроконечными листьями, и все время над нами нависал густой зеленый лес внутренней части Пхукета.
Вдоль проселочных дорог тянулись бесконечные каучуковые плантации – высаженные рядами высокие тонкие деревья, настолько одинаковые, что, засмотревшись на них, можно впасть в транс и забыть про управление. По обочинам крупных магистралей стояли огромные щиты, на которых, рекламируя нечто неведомое, улыбались и отдавали честь люди в форме – солдаты вместо знаменитостей.
Я ждал, когда появится названный мне ориентир – крупная кольцевая развязка рядом с Талангом и темные статуи двух девушек в натуральную величину, стоящие на мраморном пьедестале посреди оживленного перекрестка.
У статуй я свернул налево, а затем направо, на проселочную дорогу, по которой прямо на нас катила на мотоцикле девочка-мусульманка лет девяти – того же возраста, что Кива и Рори. Ее серьезные глаза не мигая смотрели на меня поверх чадры.
Порыв теплого воздуха обдал мое мокрое от пота лицо, и я почувствовал, как Бэкстер обхватил меня еще крепче.
Я понимал, каково ему.
Мне все это тоже было в новинку.
Дом Фэррена вырос перед нами как из-под земли.
Дорога практически сошла на нет – осталась только узкая утрамбованная грунтовка, ведущая сквозь заросли мангровых деревьев.
Я уже решил, что свернул не туда, как вдруг увидел группу современных домов, построенных на участке осушенной и очищенной от деревьев земли. Позади них виднелась бухта и стоящие у причалов лодки яхт-клуба.
Когда мы остановились перед шлагбаумом, Бэкстер неожиданно разговорился.
– А Фэррен неплохо устроился, – произнес он, обдавая мне шею своим дыханием. – Давно его знаете?
Шлагбаум поднялся, и я кивнул охраннику в знак благодарности.
– Не очень, – ответил я.
Прозвучало это странно: выходит, я переехал на другой конец света, чтобы устроиться на работу к человеку, которого знаю всего несколько месяцев. Но Фэррен встретил меня в Лондоне, когда жизнь моя пошла под откос и мне казалось, будто лучшая ее часть уже позади. Я утратил веру в себя, а Фэррен счел меня на что-то годным. А главное, он предложил мне место в своей компании, когда я лишился работы.
– Достаточно давно, – добавил я.
Я оставил мотоцикл на стоянке, и мы пошли по дорожке к дому. Рядом со мной ползла бледно-зеленая змея дюймов восемнадцать длиной. Голова у нее была багровая, как будто змея сердилась. Я не спускал с нее глаз, но она не приближалась и не отдалялась. Мы словно просто прогуливались вместе. В самый последний момент, в конце аллеи, она скользнула обратно в мангровые заросли.
Прежде чем я успел позвонить, нам открыл слуга Фэррена – Пирин, низкорослый, крепко сбитый таец, такой же смуглый, как махауты. Он провел нас внутрь. Я бывал здесь всего несколько раз, и от красоты дома у меня захватило дух.