Северное сияние исчезло. Тишина стелилась толстым слоем между деревьев, словно речной туман.
Данте резко развернулся и столкнулся лицом к лицу с женщиной Падшей. Ее золотые глаза были широко раскрыты, руки около рта.
— Ты тоже не свяжешь меня, — произнес он напряженным голосом.
— У меня нет желания связывать тебя, Данте, — сказала она, опуская руки.
— Я просто должна спрятать тебя прежде, чем придут другие. Твой отец послал меня, чтобы обезопасить тебя. Научить тебя, что значит быть creawdwr…
— Он бы рассказал мне о тебе!
— Он не мог! — закричала она. — Он боялся, что они найдут тебя через него!
Черные волосы Данте взвились в воздух, сливаясь с ночью.
— Лгунья, — прошептал он. — Люсьен предупреждал меня…
Она упала на колени на траву.
— Пожалуйста, маленький Создатель, я нужна своей дочери, — произнесла она, отчаяние застыло на ее лице. — Я не могу держать ее в безопасности, но с тобой…
— Он предупреждал меня, черт возьми.
Петля из синего пламени обернулась вокруг черноволосой женщины. Ее крылья были выгнуты вперед, и она закрыла глаза, стиснутые руки лежали на коленях. Пойманная в мерцающее синее кольцо, она превратилась из плоти в камень, длинные волосы стали белым занавесом, обрамлявшим ее склоненную голову.
Свет продолжал хлестать вокруг Данте, и его бледное убитое горем лицо горело одновременно яростью и экстазом. Его песнь лилась в Хэзер, наполненная дикими, жгучими аккордами и бьющимся ритмом; каждая прекрасная нота вибрировала в ее сердце.
Она пошатнулась и схватилась за Вона для равновесия. Он обнял ее, когда запоминающаяся и мощная песнь Данте звенела от ее сердца к его и обратно, пульсируя внутри нее, постоянно расширяясь с каждым кругом.
И триединое существо Данте запело повторяющийся припев: Святаясвятаясвятая…
С закрытыми глазами и напряженным лицом, Данте направил фонтан синего огня в одно место — в руины главного дома. Гейзеры грязи взлетели в небо. Земля завибрировала и задрожала. Открылась расщелина.
— Оу, черт, братишка. — Вон крепче обхватил плечо Хэзер и переместился ближе к Данте и подальше от душа из камней и грязи.
Деревья исчезли, втянувшись в дрожащую землю. Древесина трещала и лопалась, и сильный запах темной почвы и зеленых листьев кружился в воздухе, прорезаясь сквозь резкий запах озона.
Водоворот из грязи, расщепленных деревьев и остатков дома кружился и грохотал, уходя все глубже в землю.
Дрожание замедлилось, потом прекратилось. Огромное отверстие зияло на месте, где когда-то стоял главный дом. Хэзер мельком увидела пернатый хвост триединого существа, когда оно, продолжая петь, скользнуло в отверстие.
Святаясвятаясвятая…
— Подземный мир, — тихо и испуганно произнесла Энни.
С пересохшим ртом, Хэзер смотрела, как плети синего света обвились вокруг крылатых статуй и подняли их в воздух. Одна за другой статуи разместились вокруг входа в подземелье, падшие ангелы, пойманные в полете, растянулись поверх стоящих или коленопреклоненные статуй.
Стоунхендж Падших.
Охранники входа в бездну Подземного мира.
Песнь Данте смолкла.
Голубой свет погас, и Данте пошатывался, словно пьяный или истощенный. Он упал на колени. Ночь снова внезапно стало черной, и Хэзер заморгала, избавляясь от голубых бликов, пока глаза, наконец, не привыкли к темноте.
Скоро рассвет. Ей нужно отвезти Данте в безопасное место, и поскорее. Позже она подумает обо всем, что увидела и испытала. Подумает о том, что это все значит. Подумает о том, как сильно это напугало ее.
Хэзер отстранилась из объятий Вона и шагнула вперед, но он остановил ее, дотронувшись до руки.
— Морфин, куколка. — Он залез в карман и вытащил шприц с ампулой. — Я сделаю это. Ему больно. Очень.
— Я знаю, — сказала Хэзер, — но спасибо. Позволь мне это сделать. Мне нужно привыкнуть к этому. Он мой мужчина, в конце концов.
— Твой мужчина, да? — спросил бродяга, вручая ей пузырек и шприц. — А Данте знает об этом?
В любое время, когда ты захочешь, я твой.
Я не оставлю тебя одного.
T’es sûr de sa?
— Лучше бы знал, — прошептала Хэзер, горло сжалось, — лучше бы знал.
Скинув колпачок с иглы, она ввела ее во флакон и наполнила шприц морфием.
— Нет, Хэзер, держись подальше от него, — произнесла Энни, ее глаза были огромны, лицо потеряло все краски, бледное, как у созданий ночи.