Поднявшись на ноги, Хэзер посмотрела на Родригеза.
— Сэр, — пробормотала она, даже не взглянув на отца, и вышла из офиса.
***
Хэзер быстрыми шагами пересекала парковку. Ярость горела внутри. Снаружи перестал идти дождь, но воздух был холодным, влажным и пах резиной, старым маслом и выхлопными газами. Она разблокировала Trans Am смарт-ключом и потянулась к дверной ручке.
— Хэзер! — ее имя бумерангом отскочило от бетона.
Она развернулась лицом к отцу, сумка ударила ее по бедру.
— Какого черта ты хочешь?
— Мне кажется, что традиционное приветствие — это «здравствуй», — сказал Джеймс Уоллес нейтральным голосом. Он стоял на расстоянии ярда, засунув руки в карманы жёлто-коричневого плаща. Его очки отражали свет гудящих ламп. — Я пришел сюда, чтобы поручиться за тебя. Мы все еще одной крови, нравится тебе это или нет. И мое слово имеет вес.
— Мне никогда не был нужен твой вес.
— Я знаю, — сказал Джеймс Уоллес. Улыбка коснулась его губ. — Мне
всегда это в тебе нравилось.
— Ты знаешь, что они просто используют тебя?
— Знаю… теперь. — Он вздохнул. — Я пытался защитить тебя.
— Ты никогда раньше этого не делал. Почему решил начать?
Джеймс Уоллес снял очки и потер переносицу.
— Ты уверена в этом? — Внезапно он стал выглядеть усталым и изможденным, небритым; беспокоящимся отцом. Он надел очки обратно, даже не взглянув на нее. — Я хочу, чтобы мы снова стали семьей, Хэзер. Все мы.
— Правда? Я не помню, чтобы ты навещал меня в больнице, или чтобы позвонил мне, — сказала она тихим голосом. Напряжение сковало мышцы ее плеч.
— Я не мог вынести мысли о том, чтобы увидеть тебя раненой и больной. Не тебя, Тыковка. Надеюсь, СМИ оставят тебя в покое.
Искреннее участие? Техника допроса? Хэзер не знала, и это беспокоило.
— Почему тебя заботит, оставят ли меня СМИ в покое или нет?
Он вытащил руки из карманов пальто и сложил их на груди.
— Жизненный опыт. Я помню, какое было сумасшествие, когда умерла твоя мать.
— Была убита.
— Я делал все возможное, чтобы защитить тебя в детстве. Я хочу, чтобы ты это поняла.
— Я понимаю то, что ты не предоставил Энни той помощи, в которой она нуждалась. — Она почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Осознала, что попала с отцом в петлю: она — осуждая, он — защищаясь; те же аргументы, снова и снова.
— Как поможет твоей сестре то, что ты раскопаешь прошлое? Смотри в будущее и позволь мертвому остаться мертвым.
Хэзер уставилась на него. Как он так быстро все разузнал? Встроенные жучки? Шпионы? От Лайонса? Или его мимоходом проинформировал клерк?
На самом деле, не так уж и важно, как. Он знал.
— Нет, — сказала Хэзер.
— Просто нет? Это все?
— Это все.
— Подумай о своей сестре, о брате, — сказал отец. — Им не нужно знать все детали убийства матери.
— Я думаю о них, — ответила Хэзер. — И, если бы ты был с нами честен с самого начала, мы могли бы помочь Энни гораздо раньше. Я думаю, что правда пойдет на пользу всем нам. Мне нужно идти.
Подтянув ремень сумки повыше на плечо, Хэзер развернулась и открыла дверь машины. Рука отца сжалась на ее запястье. Она остановилась, посмотрела на него. Ясные глаза орехового цвета встретились с ее.
— Отпусти, — сказала она.
— Я хочу, чтобы ты знала, чего это стоит, я рад, что ты жива. Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь. Если бы Стёрнс убил его… — Челюсть Джеймса Уоллеса напряглась.
— Стёрнс рисковал своей жизнью ради меня. Когда стрелял в Данте… — Хэзер притихла, сердце колотилось. Он пропустил этот комментарий мимолетом и так гладко. Подцепил ее на крючок, словно она только что выпустилась из Академии.
Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь.
Как он узнал?
Она рассказала только одному человеку о том, что сделал Данте; телефонный разговор шепотом с человеком, который не стал бы судить ее и не подумал бы, что она рехнулась. Со стаканом бренди в руке, скрипя горлом при каждом слове, она поделилась о Данте со своей сестрой.
— Я не ушла. Я просто немного отступила. Чтобы во всем разобраться.
— Потом позвони ему, Хэзер. Дай ему знать, что ты беспокоишься о нем, что волнуешься.
Хэзер высвободилась из хватки отца. Она скользнула на водительское сиденье и захлопнула дверь. Вдохнула слабый запах ванили освежителя воздуха Starry Night, висевшего у лобового стекла. Почувствовала себя такой же натянутой и твердой, как кулак. Она старалась дышать, несмотря на скрученный узел злости в груди.
Джеймс Уоллес сделал шаг назад, печальная улыбка изогнула его губы.