— Знаешь, что? Ты прав, это не имеет значения, — сказала Хэзер. — Это не мое дело, кого ты целуешь и почему.
Его темные глаза изучали ее, выражение лица вдруг стало беззащитным.
— T’es sûr?
Она немного знала французский, достаточно, чтобы иногда это помогало с каджуном. Но если она правильно поняла, то, что он сейчас спросил, смутило ее до глубины души.
— Ты спрашиваешь меня, уверена ли я? В том, что это не мое дело?
Данте провел рукой по волосам, и выглядел при этом почти таким же смущенным и неуверенным, как чувствовала себя она.
— Да, — наконец ответил он с кривой улыбкой. — Думаю, да.
Хэзер ничего не могла поделать, кроме как вернуть улыбку.
— Я не хочу спорить с тобой, Данте, — произнесла она мягко. — Я рада тебя видеть, действительно рада.
— Я тоже.
— Но нам нужно поговорить, — сказала Хэзер. — Серьезно поговорить.
Что-то сродни облегчению промелькнуло на лице Данте.
— Я тоже хотел поговорить с тобой, chérie. Ты все еще работаешь в ФБР?
— На данный момент да, — она кивнула на обеденный стол. — Возьми стул, мне есть, что показать.
Данте стянул с себя толстовку и повесил на спинку стула. Он был одет в черную латексную рубашку с серебряной пряжкой на ремне поперек груди и в черные кожаные штаны. Только его серебряная пряжка и кольца на пальцах и на ошейнике резко выделялись на фоне всего черного. Он развернул стул и сел.
Хэзер почувствовала на себе его внимательный взгляд, когда прошлась по комнате и закрыла все шторы. Подойдя к входной двери, она заперла оба замка. Замки встали на место с твердым щелчком. Она не знала, продолжает ли кто- либо следить за ней. Но не заметила ни одной незнакомой машины или рабочего фургона, хотя это не значило, что их нет.
Возможно, то, что Данте влез через заднее окно, было хорошо, в конце концов.
Хэзер вернулась к столу и села. Затем подняла кипу бумаг и пролистала их, ища данные, которые распечатала прошлой ночью. В процессе она пыталась привести в порядок мысли, сформировать подозрения.
— Кстати, сочувствую насчет мамы, — сказал Данте. — Я не знал.
Хэзер встретила его темный взгляд и улыбнулась.
— А как ты мог знать? Но все равно спасибо.
— Сколько тебе было, когда она умерла?
— Почти двенадцать. Мой день рождения был несколькими неделями позже.
— Оу, chérie, вот дерьмо, — сказал он, и она могла поклясться, что это он и имел в виду.
Хэзер посмотрела через плечо в направлении коридора. Понизив голос, она сказала:
— Дело об убийстве матери заморожено, официально, по крайней мере. Сейчас ее смерть приписывается к серийному убийце, известному как…
— Молоток-Гвоздодер, Кристофер Хиггинс, — вставил Данте.
— Именно, — Хэзер долго смотрела на него, впечатленная. У него было не так много времени, чтобы пройтись по досье, пока она ухаживала за Энни, так что он, должно быть, хорошо и быстро его просмотрел.
— ФБР тебя не отпустит, так ведь? — спросил Данте.
Хэзер покачала головой.
— Я надеялась, что они позволят мне уйти, если я буду молчать и притворяться, что ничего не знаю о Плохом Семени или о том, что случилось в Центре после того, как была ранена.
— Но…? — Данте положил руки на спинку стула.
— Они вызвали меня сегодня на встречу и предложили должность босса, РСА. — Хэзер покачала головой. — Предложение не только идет по протоколу, меня еще предупредили, что случится, если я откажусь.
— Рассказывай, — голос Данте был низким и опасным.
Она рассказала о встрече с Ратгерс и Родригезом, выделяя мелочи, которые сделали эту встречу особым случаем — нежелательное появление отца, усиленный интерес к медицинской карте, совсем-не-завуалированная угроза. Кроме того, она рассказала, как ездила на место убийства матери в компании с почетным караулом в виде высокого худощавого РСА из оперативного отдела Портленда.
— Они дали мне время на принятие решения до понедельника.
— И если ты им откажешь, то внезапно станешь сумасшедшей и в итоге окажешься либо в камере для психов, либо в морге, после того как спрыгнешь с очень высокого здания. Ублюдки.
— Да, по существу. — Хэзер отклонилась на спинку стула. — Ты такой красноречивый.
Кривая полуулыбка подернула губы Данте, но он выдержал ее взгляд своим темным и горящим.
— Так как зовут твоего нового босса, еще раз?
Улыбка Хэзер исчезла. Она выпрямилась.