Данте… что еще сделал с ним этот ублюдок Уэллс?
Назови мне имя еще раз. Я не могу его прочитать.
Уэллс все еще должен ответить за свои преступления в прошлом и настоящем. Жертвы, что умерли от рук убийц, которых он и Джоанна создали и настроили против общества, нуждаются в голосе, в ком-то, кто ответит за них.
Данте пытался отомстить за свою мать, Женевьеву Батист, тем единственным путем, который знал — жестокостью, но кто отомстит за него?
А жертвы Данте? Хлоя и Прейжоны?
Мысли Хэзер вернулись к смертям в таверне в Новом Орлеане. Двое мертвых детективов из полиции Нового Орлеана, три мертвых завсегдатая, тела и сгоревшее здание. Она боялась, что Данте, с разбитым сердцем и нервным возбуждением, потерявшийся во тьме после смерти Джея, отомстил за него кровью и поджогом. Так запустилась его программа.
Она убрала руки с лица. Холодные пальцы сжали ее сердце. Программа, которую можно запускать снова и снова. Но если она убьет Уэллса…
Хэзер глубоко вдохнула и увела мысли с этой темной дорожки.
Убийство есть убийство, не важно, сколько людей заслуживают смерти.
А убийства в таверне «Напрямик»?
Данте никогда не лжет и не прощает ложь. Когда наступит время, она просто его спросит. Потом этим и займется.
Одно дело за раз. Только одно дело.
Хэзер налила кофе в чашку с мордочкой котенка; освежающий аромат зерен французской обжарки как обычно дразнил. Но сейчас она не была уверена, что сможет выпить даже кофе — в желудке словно лежала груда холодных камней.
Еще немного поработать. Потом спать.
Сев за стол, она отодвинула чашку, даже не попробовав кофе. Затем подняла стопку бумаг и отчетов, которую собрал Данте. Одна фотография выскользнула и упала на стол. Отставив стопку в сторону, она подняла фото. Первая известная жертва Хиггинса, молодая женщина с грустной улыбкой, с репутацией пьяницы и проститутки. Хэзер осторожно вложила фото обратно в стопку.
Хиггинс навсегда заставил замолчать двадцать четыре женщины, включая мать Хэзер. Каждая из них была одинока, страдала, искала тепло в бутылке с выпивкой, в объятиях незнакомца или на барном стуле в окружении сигаретного дыма и пьяного смеха. Большинство из них убегали от неудачного замужества, от незаботливых родителей, от себя. Каждая женщина отчаянно желала принадлежать какому-то месту или кому-то.
Прямо как Энни.
Фото Энни никогда не будет крепиться к отчету о месте преступления, она не будет жертвой неизвестного убийцы. Хэзер этого не допустит. Она потерла шею и потянула плечи, чтобы часть напряжения покинула мышцы.
Хэзер принесла ноутбук из спальни и раскрыла его, положив на стол. Пока ноутбук запускался и загружался, она размышляла: с чего же начинать поиски.
Вариант А: Кем был РСА Алекс Лайонс, и почему его назначили, чтобы сопровождать ее в ее волшебной экскурсии по месту убийства?
Вариант В: Чем было вызвано преждевременное назначение РСА Альберто Родригеза? Почему его временно выбрали главой офиса Сиэтла? И почему он так упорно давил на медицинский отчет и Плохое Семя?
Вариант С: Где скрывается доктор Роберт Уэллс, ушедший на пенсию?
Хэзер напечатала: «ДОКТОР РОБЕРТ УЭЛЛС», и начала с варианта С.
Глава 19
Прямо под кожей
Сиэтл, Вашингтон
22–23 марта
Данте шел по тротуару, слушая мысли смертных, чувствуя сильный ритм. Неоновые вывески «СТРИПТИЗ», «ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ», «ПРИВАТНЫЕ ТАНЦЫ» со стрип-клубов на обеих сторонах улицы мерцали и гудели слишком ярко, поэтому он надел солнцезащитные очки. Мигающие цветные огоньки стали более приглушенными. Он сделал глубокий вдох и почувствовал запах выхлопов машин, жареной курицы и соленый запах из бухты.
Сильный и настойчивый голод пульсировал внутри, но Данте все еще мог его контролировать, благодаря Вону. Он облажался, потому что затянул с питанием, и знал это, но жажда увидеть Хэзер была сильнее.
Скрываясь под капюшоном и солнцезащитными очками, он проскользнул мимо небольших групп людей, собравшихся перед некоторыми из клубов. Они курили и смеялись, предлагали друг другу наркотики, секс или взлом. Большинство не обращало на него никакого внимания, их мысли витали где-то в другом месте.
Данте прислушался, но все, что услышал — это грубые мысли, резкие, одинокие и отчаянные. Некоторые были обеспокоенными: «Я говорю, что просто был с парнями, смотрел игру, выпил несколько бутылок пива». Другие — вызывающими: «Я взрослый, я, черт возьми, буду делать все, что хочу». Остальные мысли были о делах, плоскими и скучными: «Эй, детка. Хочешь встретиться? Хочешь минет?»