— Они тоже на своем стоят. Верьте, мол, на слово… Милосердие царицы безгранично… и…
— Нет! — резко оборвал его Ибрагим–хан. — Так не будет! Я не подчинюсь, не склоню перед ними голову! Я — Ибрагим — Халил–хан!
Отряд Мамед–бека двигался в арьергарде, Мамед–беку было не по себе. Конь нетерпеливо грыз удила, вскидывая голову, но нельзя же было обгонять хана. Наконец, осмелев, Мамед–бек подъехал к Ибрагим–хану.
— Дядя! Дозвольте вперед поехать! — светлые его глаза умоляюще смотрели на хана.
Тот сурово взглянул на племянника, бросил коротко:
— Езжай! — И добавил: — Разведай, сколько сабель у Фатали… И веди отряд горными тропами. Нападать только с тыла!
— Слушаюсь! — коротко ответил Мамед–бек и, резко натянув поводья, пустил коня в галоп. Сорок всадников поскакали за ним.
Большую часть войск Ибрагим–хан временно разместил в Аскеране — не узнав, какими силами располагает противник, рискованно было выводить части на равнину. Чтобы получить необходимые сведения, кроме отряда Мамед–бека, вперед было выслано еще несколько небольших отрядов.
Сразу за Аскераном Мамед–беку и его людям пришлось придержать коней, — все дороги и тропы забиты были толпами беженцев, отарами скота… Когда конники подъезжали к Караагачу, какой–то белобородый старик бросился к Мамед–беку и упал в ноги его коню.
— Ага, спаси! Двух дочерей увели…
— Откуда ты? — взволнованно спросил Мамед–бек.
— Из Барды мы. Сожгли Барду! Всю как есть сожгли!..
Мамед–бек молча тронул коня. Он думал сейчас о женах, оставшихся в Кягризли. В Агдаме их встречала целая толпа: старшина привел всех жителей Кягризли. Мамед–бек проводил Айшу и Хуру до Караагача, а сам вернулся к отряду… Как–то они там?..
Вздымая облака пыли, конники Мамед–бека скакали к Барде. Пустые, брошенные деревни, поля, распаханные лишь наполовину…
Авангард Фатали–хана — человек пятьдесят — встретился им у Карванда. Всадники ехали не спеша, шагом. Позади вели верблюда, нагруженного пушкой. Мамед–бек отвел своих людей в ущелье, приказал спешиться, залечь в гранатовой рощице. Враги приближались. Уже можно было различить голоса. Минута–другая, и меж кустов засвистели пули. Первая сразила пушкаря — он кубарем скатился с верблюда, — остальные бросились врассыпную.
— По коням! — крикнул Мамед–бек, вскидывая на плечо ружье.
С саблями наголо, мчались они, преследуя врага. Мамед–бек догнал одного и сзади, со спины, рубанул шашкой по шее. Кровь брызнула фонтаном, заливая седло и сбрую… Словно подрубленное дерево, всадник повалился на бок; левая нога его зацепилась за стремя, конь ускакал, волоча по земле хозяина…
Вдалеке облаком заклубилась пыль. Мамед–бек поднялся на холм и, прикрыв ладонью глаза, стал внимательно всматриваться.
— Ребята, — сказал он нукерам. — Подходят основные силы, видите? Сдается мне, что впереди сам Фатали–хан… Делать нам здесь больше нечего, будем отходить в горы. Возьмем побольше людей: попробуем ударить с тыла!
Ибрагим–хан со свитой все еще оставался в Аскеране. Согласно донесениям лазутчиков, объединенные силы Фатали–хана и Гаджи — Абдылькадыра достигают десяти тысяч человек; у неприятеля имеются также четыре медные пушки.
Хан собрал в своем шатре совет, обсудили положение. Было решено: отходить в горы, большие надежды Ибрагим–хан возлагал на Мамедгасана; с помощью Омар–хана Мамедгасан должен был собрать силы и ударить по южному флангу Фатали–хана.
Над Агдамом висели облака пыли — свидетельство того, что войска Фатали–хана уже достигли Агдама. Ибрагим–хан верхом на коне сам объехал окопы; появление Фатали–хана ожидалось с часу на час. Однако шли дни, а противники не показывались. Ночью в Агдам посланы были конные разведчики. Они привезли известие, что Фатали–хан покинул Агдам и повернул к Араксу.
11
Сафар отлеживался после ранения; Телли и Гюльназ же отходили от его постели. Лекарь только что сменил повязку, раненому полегчало, он сидел в постели, откинувшись на подушки, веселый и словоохотливый.
— Ну, как, Гюльназ, — спросил он, — кончили?
— Нет, братец, — зардевшись, ответила девушка, — еще не управились, денька через три кончим.
Сафар засмеялся.
— А вы с Телли неплохой заработок нашли. Ты денежки тоже припрятываешь от отца, как Телли от меня.
Гюльназ вопросительно взглянула на подругу: «Что это он?»
Вошла тетя Перзад, и Сафар прекратил свои насмешки. Соседка поздоровалась, спросила Сафара, не полегчало ли.