— ДА! — Ттяжин ударил по клавиатуре. «Укажите марку и модель аппарата». Кирилл выбрал необходимые флажки.
— ID аппарата получен. Начать наблюдение? — женским голосом спросил компьютер.
— Она ещё спрашивает, — выругался Китяж и нажал кнопку, — Конечно!
На экране появилась карта и зелёная моргающая точка на ней.
— Где это? — тихо, из за спины, Саня наблюдал за манипуляциями Китяжа.
— Между Красным Селом и Гатчиной, — не отрываясь от монитора ответил Китяж, — Дорога на Тайцы. Значит симку вы вынули, а батарейку не сняли…
— Может ментов напрячь?
— Я тебе так напрягу. Тебя потом месяц распрягать будут. Дантисты с ортопедами.
— А что это? — не понял Саня, — Пусть отрабатывают.
— Заложница у них… Свари-ка, Саня, кофейку. Башка болит, сил нет…
Саня покорно пошёл варить кофе, а Кирилл смотрел, как моргающая зелёная точка остановилась недалеко от Гатчины, постояла секунд тридцать, а потом сорвалась с места намного быстрее, чем двигалась раньше.
— Колёса сменили? Правильно… я бы тоже так сделал.
— С кем это ты там базаришь? — по комнате разбежался аромат крепкого кофе.
— Да так… С братьями — Вайнахами… Вот что, Саня. Останешься здесь. Будешь моими глазами…
— Не, брат, — Возразил Дегтёв, — Я с тобой. Одному тебе не справиться.
— Что ты говоришь? — с издёвкой покачал головой Кирилл, — А кто тебе сказал, что я буду один, — он уже набирал телефон, — Пойми, Саня. Там всё не просто. Эти люди обучены убивать, жить в лесу, устраивать теракты. А у тебя боевого опыта, «Ноль, ноль, да хрен вдоль». Не обижайся, брат. Но сейчас ты мне нужен именно за компьютером. Очень нужен… Жизненно. От того, как ты отработаешь, зависят жизни. И не только моя и моего человека. Но и ещё жизни… АЛЛЁ-НА! Фашист! Ты пьяный что ли? Нет, не смотрел, а сколько? Второй час? Ну, извини, дружище. Если бы мне хотелось с тобой попи…еть, то я бы подобрал другое время… Мне нужно то, что ты мне дал, когда меня похоронил… Ну и славно, что понял…Ещё, колёса твои нужны и постановка помех… Ну чтоб по полной… Нет, сосать не надо, — засмеялся Китяж, — Я — нормальной ориентации… Через полчаса на перекрёстке Стачек и Ленинского… Позже будет уже не нужно, прапорщик… Жду, дружище…
Он повесил трубку.
— И что дальше?
— Дальше? — Кирилл достал пачку сигарет, — А дальше, дружище, я забираю твою машину, еду за дядей Фашистом, пересаживаюсь к нему и мы весело, с шутками и песнями едем туда, куда ты нас приведёшь. Смотри, — сигарету он достал, да так и не зажёг. Он снова возился с компьютером, — Тут есть функция «Показать маршрут с момента…». Вводим время… И… ОП! — на компьютере, ломанной зелёной полоской отобразился маршрут движения телефона Китяжа, — Понял?
— А может подождать, пока они остановятся и взять компьютер с собой? — предложил Саня.
— А если они остановятся на перевалочной базе, где-нибудь на эстонской границе, а дальше уйдут через «Чудское»? Нет, дружище, — покачал головой Кирилл, — Я конечно понимаю, к чему ты клонишь, но тебе, по любому, придётся остаться здесь. Негоже сыну банкира видеть то, что там будет…
За пятнадцать минут, что Китяж стоял в условленном с Фашистом месте, к нему дважды подъезжал экипаж ППС. Оба раза ограничились банальной проверкой документов и дежурными вопросам. Когда подъехали в третий раз, на своём «Хамви» появился Фашист. Точнее, сначала появился звук. Из машины Фашиста звучала какая-то фашистская песенка, времён Великой Войны. А сам обладатель железного монстра даже не стал выходить из машины. Подъехав, он нагло встал в лоб ППС-ной шестёрке, открыл окно, молча показал удостоверение с золотой летучей мышью и кивком указал Китяжу на пассажирское кресло.
Тяжин вытащил из рук обалдевшего сержанта документы, улыбнулся, и сказал:
— Видали «Аусвайс», Парни? Ключи в замке зажигания. Отгоните тачку к РУВД. Мы её завтра заберём, — Выпрыгнув из «ML-а», и схватив попутно маленькую чёрную коробочку с торпеды, он резво залез в огромную легенду вражеского автопрома, на последок сказав ментам, — Извините, парни. Служба такая. Поехали, товарищ прапорщик.
Фашист переключил селектор автоматической коробки передач и неспешно сдал назад и, вывернув руль, покатился мимо стоящих с открытыми ртами милиционеров. А тем и оставалось-то, лишь провожать взглядом этих наглых вояк.
— Ну, что у тебя стряслось, — потирая кулаком заспанные глаза, зевнул прапорщик. Одет он был так нагло, что где-нибудь в Германии, его бы посадили лет на пять, за пропаганду нацизма. Кожаный плащ, с офицерскими погонами, и фуражка. На носу висели круглые очки.