Миша спрыгнул со ступенек и возрадовался тому, что нашёл именно резиновые сапоги. Дерьма было по щиколотку. Резаным сапогом он чуть не зачерпнул этой зловонной жижи. Но — обошлось, и он почавкал в сторону норовящего ускользнуть за поворот света фонариков. Надо было торопиться. Если свет пропадёт, то он просто будет двигаться на ощупь. А в таком сооружении это равносильно смерти. Пару раз казалось, вот-вот, и свет исчезнет, пропадёт, и останется только садиться и умирать в этих фекалиях, но Мишка лишь прибавлял шагу, и свет снова мелькал где-то вдалеке. Один раз луч даже повернулся в его сторону, но Козыревский был так далеко, что светящий фонарём просто его не увидел.
«А мог бы и пальнуть!» — усмехнулся Мишка и понял, что данная скорость является оптимальной.
Пройдя около полутора километров после этого инцидента, Мишка заметил, как фонари остановились, постояли секунд тридцать, а потом распахнулась дверь, из которой ударил яркий свет. Михаил тоже остановился и стал наблюдать. Фонарики зашли в распахнутую дверь и она закрылась. Оставив один луч света, который, почему-то не шевелился и светил лишь в противоположную стенку.
Убедившись в том, что свет, действительно неподвижен, Миша не спеша, чтобы, не дай Бог, не нашуметь, пошёл к нему.
То, что это такая же железная дверь, как и та, через которую он вышел в эту городскую прямую кишку, Козыревский понял, когда до неё оставалось метров двести.
«Надо же. Даже охраны не выставили. Неужели, настолько уверенны? Хотя… Чего им бояться. Система глубоко, посторонние не сунутся. Тем более — такие надписи на дверях. По теперешнему времени, надписям надо верить. Если написано „Не лезь — убью!“ значит, лучше действительно не лезть. Чревато…»
Бывший радист-разведчик аккуратно подошёл к двери. Точнее, последние метры до неё, он прополз на карачках. «Если в иллюминатор смотрят, надо подойти так, чтобы не заметили.»
Но, по тени, которой не было на противоположной стене, Миша понял — «Никто не смотрит, значит, у двери никого».
Обувь, явно мешала, поэтому, когда он вышел на бетонные ступени, а дальше, на пандус, он просто снял уже ненужные обрезки сапог и поставил их прямо перед дверью. Бетонные плиты, которыми были облицованы стены коллектора, был такие же, как и в метро, и Козыревскому не составило труда залезть по ним на маленький козырёк над дверью.
Козырёк оказался очень узким, но Мишка, всё же умудрился присесть на нём на корточки и дважды стукнуть рукоятью штык-ножа в дверь. Стукнул, сразу встал и стал наблюдать, за тенью на противоположной стене. Тень появилась через десять секунд после стука и, за дверью послышался человеческий голос. Правда, Михаил не разобрал ни слова. Да и не надо было ему ничего разбирать. Он взялся за штык-нож двумя руками и приготовился прыгать, благо высота была не больше двух метров.
Но караульный, стоявший за дверью, не особо горел желанием выходить и проверять «кто там?». Он долго вглядывался в темноту иллюминатора и что-то говорил. Прошло не меньше минуты, пока, наконец, заскрежетали два засова и участок коллектора осветил яркий свет.
— Степа, а ты веришь в «Чёрного ассенизатора?» — конвоир недоверчиво посветил мощным фонарём сначала в одну сторону коллектора, затем в другую.
— Брехня всё это, — раздался сонный голос из комнаты, — Знаешь сколько таких сказок, — и Степа начал перечислять, — Чёрный Турист, Черный Байкер, Чёрный Пожарный, Чёрный Спелеолог, Эээээ… Чёрный Дембель и Чёрный Ловелас! — дальше Стёпа начал цитировать известный до удара фильм, — «И с тех пор ходит черный дембель по земле, и нет его чёрной душе покоя…» А-ха-ха, — дальше он перешёл на такой дикий хохот, от эха которого, в многокилометровой трубе, любой Чёрный Ассенизатор стал бы простым Чёрным Засерей.
— Слышь, Стёпа. Ты бы не ржал так. А то я чё-то очкую, — охранник от страха поёжился, — И потом, если Чёрного Ассенизатора нет, то кто же тогда мне эти сапоги подогнал?
— Вася!!! Один мой! — Крикнул Стёпа и видимо вскочил и побежал к караульному, но тот резко развернулся и правой рукой поднял старенький, потёртый АКСУ-74, держа палец на крючке.
— Спокойно, Степа. Надо было самому выходить. Тогда и сапожки бы пригрел. А так, — он медленно присел, взял резиновую обувь левой рукой, а правой продолжил держать автомат, — Извини. Кто раньше встал, того и тапки. Мои теперь сапожки. Порезанные, правда, но почти новые.
И тут Миша подпрыгнул, почти на месте. Почти, но не на месте. Он подался вперёд, в воздухе крутнулся волчком и двумя руками, а плюс ещё и всей своей массой, вогнал Васе в череп штык-нож по самую рукоять.