Приехав на делянку, Федот по обыкновению начал разворачивать сани с подсанками под погрузку бревен. Но подсанки пристали между двумя елями и никак не хотели надлежаще развернуться в след саней. Лошадь остановилась. Федот сильно хватил ее кнутом. Кобыла присела на задние ноги, натужилась в полную силу, рванула и... осталась на месте. Взбешенный Федот швырнул вожжи, схватил с саней аншпуг и по пояс в снегу бросился к подсанкам. Поддев их одним концом аншпуга, он серединой его оперся об одну из елей и всей силой навалился на второй конец. Подсанки хрупнули и развалились.
Не меньше минуты ошалело смотрел Федот на лошадь, лес, сломанные подсанки. Вдруг вся злость, накапливавшаяся в нем с самого утра, вылилась наружу, и здоровенный мужик завыл так, как воют некоторые женщины на похоронах или на пожаре. Затем последовала разухабистая площадная брань, и рассвирепевший Савельев бросился рубить топором остатки подсанок.
Успокоившись таким нелепым образом, Федот бросил на коник дровней несколько нетолстых бревен, наскоро перехватил их веревкой и поехал на биржу.
При въезде, где производилась приемка бревен, из будки вышел хромой приемщик со скобкой и рубочными листками.
— Что-то ты, Федот Никифоров, сегодня рано с возом приехал, или случилось что?
— Не твое дело, — огрызнулся Федот. — Случилось... Черт вас начальников разберет, что вы за люди. Поставят его небольшим прыщиком на гладком месте, он сразу в чирея раздувается. Принимай давай, — вдруг заорал он на приемщика, — чего рот раззявил!
Приемщик удивленно посмотрел на расходившегося мужика и захромал в сторону подсанок принимать бревна.
— Эй, Савельев, так у тебя подсанок нет, как же ты возить будешь?
— Сказано: не твое дело, принимай без задержки.
Через полчаса Федот снова приехал с таким же возом.
Приемщик внимательно посмотрел на него, но принял молча и быстро.
Когда Федот явился с четвертым возом, приемщик подозрительно спросил:
— Ты, Савельев, не с чужой делянки бревна берешь? Что-то ты сегодня больно быстро разъездился.
— С какой брал, с той и беру. Твое дело принимать, а не вопросы задавать. — Потом ворчливо продолжил: — Тоже в чиреи начал раздуваться.
В обеденный перерыв, сидя на бревне с куском хлеба в руках, Федот тяжело соображал: «Что-то сегодня получается не так. Всегда делал три ездки за день, а сегодня к обеду с пятым возом явился. Правда, возы поменьше, но... непонятно». Почесав в затылке, он перестал думать на эту тему и принялся за хлеб.
Откуда было знать Федоту, что изрубив со злости подсанки, он поломал издавна сложившуюся технологию вывозки древесины на крестьянских санях с подсанками с близких расстояний. Деды и отцы, Федот и все крестьяне Карелии возили лес на дровнях с подсанками одним методом независимо от расстояния. Каждое бревно хитроумно увязывалось так, чтобы воз не рассыпался во время барахтанья лошади в снегу на лесосеке и не опрокинулся на крутых поворотах узкой лесовозной дороги. Способов увязки было много, каждая семья передавала свой способ из поколения в поколение, но все они требовали огромной затраты времени. Получалось так, что при коротких расстояниях лошадь до восьмидесяти процентов времени стояла под погрузкой и разгрузкой и только около двадцати — находилась в пути, то есть работала. Выбросив же подсанки и перестав увязывать каждое бревно, Федот Савельев сократил простои лошади до минимума, а нахождение в пути увеличил до максимума.
Даже в последующем, когда лес стали возить на санях «панкореги» и увязка бревен была полностью ликвидирована, вывозка с близких расстояний без подсанок в большинстве леспромхозов была сохранена как наиболее производительная.
Кончив со своей краюхой хлеба, Федот подошел к лошади, доедавшей сено, поправил шлею и, потрепав ее по шее, ласково проговорил:
— Кажется, Зорька, нам с тобой сегодня козырная карта выпала. Доедай, доедай, я подожду.