- Ася, что ты делаешь? – поинтересовалась мама, видя, как я в одних трусах и ускхе, таскаю воду с помощью джинсовых шорт.
- Хочу вылепить посуду – ответила я, замешивая в воде глину. Мама, недолго думая, подползла ко мне и, взяв один из принесенных мной кирпичей, принялась за лепку.
Вылепленная посуда подсыхала на костре, а мы с мамой с помощью гранитных камней отшлифовывали ее, убирая замеченные неровности, вскоре затвердевающий сервиз стал похож на гончарное производство.
Этот процесс так увлек нас, что мы не заметили, как наступила ночь, только далекий вой волков напомнил нам об этом. Вой был хоть и далеко, но намного ближе, чем вчера, который нам доносил только ветер. Теперь вой было слышно четко, если можно ушами определить расстояние, то нас сейчас разделяло километров пять.
Через пару часов у нас были и стаканы и тарелки и большая чаша с крышкой, в которой можно было варить суп или кипятить воду. Мы вскипятили воду и, напившись лесного чая с ягодами, легли спать.
День тринадцатый
Прошедший день был тяжелый, но крепко спала я только, пока было совсем темно и тихо, как только стало светать, запели лесные птицы и мой сон, как рукой сняло.
Вскипятив воду и заварив иван-чай, я смотрела на просыпающееся озеро, где изредка плескались рыбы, нарушая спокойное зеркало воды, чуть покрытое легким туманом. Было прохладно, но золотой ускх согревал меня, как грелка, я заметила его странное свойство, он грел, когда было холодно, и был прохладен, когда было жарко, поэтому я не снимала его. Ускх был из золотых металлических пластин, но веса его я не чувствовала, как будто была всегда только в одной футболке. Мой образ был комичен, но расставаться с этими двумя предметами я не хотела, было ощущение, что попробуй кто-нибудь забрать их у меня, я кинусь за них в драку.
Не знаю, откуда, но я чувствовала в себе силу, не свою силу и не мышечную, а какую-то странную, внутреннюю, которая питалась моим страхом, съедая его, не оставляя ни крошки мне, чтобы хоть чуть-чуть бояться.
Допив чай и съев кусок жареной щуки, я принесла еще глины, с соседнего склона, приготовив запас, и вырезала латы из коры на Димины ноги и мамины руки. Для мамы я сделала две трубы, из коры осины проделав в них только отверстия для кольев, теперь ее руки при отталкивании будут полностью защищены от режущих листьев травы.
Последним моим делом перед отправкой в плавание по озеру было найти хорошие жерди, чтобы можно было плыть по реке, отталкиваясь от дна, и еще сделать пару весел.
У нашего склона не было подходящих деревьев, и я решила прогуляться до леса находящегося за полем из осоки, которая в моих латах уже не была для меня препятствием.
Найдя подходящую для жерди березку и достав кинжал чтобы ее срубить, я услышала, как в моей голове громко бьется чье-то сердце. Я чувствовала, что частое сердцебиение, отраженное в моей голове, происходит от всплеска адреналина выработанного чьим-то азартом охоты.
Спиной я почувствовала на себе взгляд, и резко обернувшись, на сто восемьдесят градусов, выставила перед собой кинжал, держа его двумя руками. В пяти метрах от меня стояли два огромных волка, скалившихся и приготовившихся к прыжку.
- Тише хищники, эта штука настолько острая, что вы даже не почувствуйте, как она убьет вас! - крикнула я на волков, как на лающих собак.
Небо было ясным и когда из-за склона, появился край солнца, его лучи попали прямо мне в глаза ослепив меня. На долю секунды от яркого света я перестала что-либо видеть, волки, стоящие напротив, взвыли, как будто их ударили палкой. Одной рукой я сделала козырек и прикрыв глаза, увидела убегающих прочь от меня волков. Один из них, не видя, куда бежит с силой врезался головой в ствол большого дерева, второй волк вбежал в кусты шиповника и, скуля и визжа, продирался через них, направляясь вглубь большого поля, заросшего этим растением.
Было видно, что волки ослепли и в отличие от меня зрение к ним не возвращалось. Волк, ударившийся в дерево, в очередной попытке убежать, снова прыгнул в него головой, а второй, раня себя, уходил все дальше в шиповник. Когда солнце, ослепив, озарило меня, ускх отразил его лучи в глаза волкам и ослепил их навсегда.
Я по-прежнему чувствовала их сердцебиение, которое билось также часто, но уже от страха, моя внутренняя сила пожирала их страх, так усердно, что мне показалась, что я слышу ее чавканье.