ГЛАВА 1
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Конец февраля
Бенджамин Франклин сказал, что в этом мире нет ничего определенного, кроме смерти и налогов. Он ошибался, потому что теперь, сидя прямо перед своим мучителем на уроке истории США, я могла бы легко добавить еще кое-что к этому списку.
В этом мире нет ничего определенного, кроме смерти, налогов и пыток Блейка Джонса.
Блейк просто должен был сесть прямо за мной на этом уроке. Он просто должен был…
Я остро ощущаю его близость каждую секунду этого ужасно длинного урока. Мурашки покрывают мою кожу каждый раз, когда я чувствую его движение, и я едва могу это вынести. Мне приходится бороться, чтобы дышать ровно, надеясь, что я не буду выглядеть полной чудачкой в глазах моего одноклассника Маркуса, который сидит рядом со мной.
Эта надежда таяла с каждой минутой, потому что Блейк старался как можно сильнее размазать мой образ перед ним. Он издевался надо мной всякий раз, когда Маркус наклонялся, чтобы что-то прошептать мне, пока наш учитель что-то писал на доске, и я теряла терпение. Мое сердце колотилось от перспективы драки с парнем, который был самым сложным и бессердечным человеком, которого я когда-либо встречала. Даже одно имя Блейка Джонса вызывало у меня дрожь.
Он представлял собой длинную, мучительную историю, которая началась в мой первый день в качестве старшеклассницы в этой школе. Он издевался надо мной с того момента, как увидел меня, и превратил мою жизнь в Ист Уиллоу в кошмар. Я подвергалась издевательствам в средней школе и в предыдущей старшей школе, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я переживала с Блейком, абсолютно нет.
Блейк давил на меня день за днем. Он испортил мое представление о себе до такой степени, что мне стало не нравиться все в себе — от внешности до личности, и даже с терапией я с трудом помнила, что мне не должно быть дела до его оскорблений и что я должна любить себя такой, какая я есть.
Мой психотерапевт Сьюзен снова и снова напоминала мне, что я красивая и особенная девушка, и Блейк, скорее всего, просто проецировал на меня свою неуверенность, но логическое мышление ничего не значило каждый раз, когда он причинял мне боль и доводил меня до слез.
Я была трусихой. Я была из тех людей, которые убегали при виде опасности или ждали, пока другие ее спасут, на что Блейк любил часто указывать. Он называл меня слабачкой и удваивал свои оскорбления, просто чтобы увидеть, как я ломаюсь и молю о пощаде. Я постоянно жила в страхе перед его оскорблениями или местью, если я каким-либо образом выступлю против него.
Я никому не рассказывала о том, как он взломал мой шкафчик и украл мои прокладки, и я протекла через джинсы к концу занятий. Выход из школы был ужасно унизительным. Конечно, Блейк был там, чтобы заснять это на свой телефон.
Я также никому не рассказывала, что он бросил окурок в мои тщательно завитые волосы, когда проходил мимо, сказав, что я горю. Охваченная ужасом, я попыталась вытащить окурок, прежде чем он спалил мои волосы, но обнаружила, что он уже потушил сигарету, прежде чем бросить ее. Я часами плакала в своей комнате, не в силах понять, как кто-то может так травмировать людей, просто потому что ему так хочется.
Потом был случай, когда он снова взломал мой шкафчик и оставил там кучу мусора. Я пожаловалась на него директору, но он сказал мне, что у меня нет доказательств, что это сделал Блейк, и отказался что-либо делать против него. Это не стало сюрпризом, так как он не помог мне и после моей «приветственной вечеринки» шесть месяцев назад. В школе не было камер, и поскольку никто не выступил в качестве свидетеля, это было мое слово против слова Блейка. Отец Блейка был мэром Энфилда, поэтому было ясно, чье слово имело большую ценность в этой коррумпированной школе.
Блейк был возмущен, потому что я настучала на него директору, поэтому он отомстил мне, прифотошопив мое лицо на фотографию женщины в корсете и чулках с хлыстом в руке и ногой, стоящей на мини-холодильнике. Он отправил это одному из своих футбольных приятелей, который опубликовал это в своем Instagram и подписал «Пищевая-Шлюха». Это прозвище закрепилось за мной в последующие месяцы, напоминая, что каждый раз, когда я давала отпор, Блейк был рядом, чтобы сделать все еще хуже.
Я даже и предположить не могу, почему он меня так ненавидит. Я ничего ему не сделала, но он постоянно вселял в меня все больше и больше страха, пока я не была близка к тому, чтобы отказаться от своей новой жизни в Энфилде и вернуться в родной город, чтобы жить с тетей и дядей. Однако, у меня здесь появились лучшие друзья, и я не хотела разочаровывать родителей, сдаваясь.