Глава 8
ПОДВОДНОЕ ЦАРСТВО
Еще через неделю мы разбираем Джорджа. Джордж сразу сказал, что хочет обсудить свой сон, и добавил, что сон не выходит у него из головы, все время вертится в памяти и он ничего с этим не может поделать.
С Джорджем что-то происходит, обычно спокойный, сегодня он возбужден, голос выдает напряжение, словно что-то и просится из души, требует выражения и воплощения. Он говорит, что хочет поработать со сном, но ни в его голосе, ни в его позе этого желания не чувствуется.
Джордж работает в Массачусетском технологическом институте, типичный ученый: бородка, губы, его глаза явно знакомы с микроскопом, руки — с клавиатурой персонального компьютера. Но сейчас его глаза горят, и он очень напряжен.
Я прошу его почувствовать свой сон «изнутри» — в этом нет необходимости, так он уже в нём. Его голос дрожит. Не знаю, объясняется ли это содержанием сна или группой.
Но я прошу почувствовать, что происходит у вас внутри. Одна женщина отвечает: «Голова гудит, коленки трясутся, ступни саднят, будто я очень долго стояла. Но в то же мне хочется подпрыгнуть, как будто подо мной трамплин». Прослушав сон, она пожаловалась, что у нее болят мочки ушей, ей также показалось, будто что-то неладно с ее спиной. Мне трудно объяснить причину этим симптомам. Конечно, я могу их как-нибудь объяснить, но суть дела не в этом. Главное, что глубокое самонаблюдение пробуждает иррациональные способности нашего сознания.
Итак, Джордж начинает рассказ:
«Я вижу чашу из нержавеющей стали, наполненную водой. В ней сидит кролик, я пытаюсь рассмотреть его получше, но он ныряет в воду. Я начинаю беспокоиться, жив ли он. Но, заглянув в чашу, понимаю, что вода — это его нормальная среда обитания».
Я обвожу всех взглядом и замечаю, что сон рассмешил Фрэнсиса, он еле сдерживается. Все молчат, и я смотрю на Фрэнсиса, который уже просто покатывается со смеху. Наконец, он объясняет, что вспомнил фокус с кроликом и представил, как иллюзионист извлекает из цилиндра мокрого кролика. Фрэнсис, профессиональный актер, изображает изумление и озадаченность на лице иллюзиониста, который держит за уши кролика, а с того льет ручьем вода. Мы дружно рассмеялись, напряжение как рукой сняло. Другие слушатели признались, что им пришло в голову что-то в этом духе.
Джордж смеется вместе с нами, но затем делает замечание, что как ни странно кролик-то был сухим. И вытащи он его из воды, с него не упало ни капли. Даже мех на голове кролика показался Джорджу довольно пушистым, кстати, и под водой. Я делаю вывод, что мы столкнулись не с обычным, а с настоящим сновидческим кроликом. «Да — соглашается Джордж, — потому-то он меня так и поразил. Представьте себе, кролик, который живет в воде и притом не мокнет. Совсем как земноводный»
Тогда я кратко разъясняю ошибочность натуралистических представлений, что мир сновидений и физический мир нашего бодрствующего сознания сходны или должны быть таковыми. Например, раз по этим представлениям кролик обитает на суше, значит, в подводном кролике мы усматриваем что-то неестественное, рыбье-лягушачье. Или если во сне мимо нас ковыляет собака с гноящимися ранами на лапах, нам кажется, что это не к добру, собаку надо лечить. Сновидческий образ, между тем, означает, что хромоте приходит конец, она вот-вот исчезнет. Если нам снится летящая птица без крыльев, отсюда не следует, что ей кто-то подрезал крылья. Может, она всегда летает без крыльев, вот такая оригинальная птичка. Иными словами, образ сновидения нельзя укладывать в прокрустово ложе наших натуралистических воззрений. В нефизическом мире сновидений встречаются разные диковинные звери, которые живут своей диковинной жизнью. И пусть не удивляется Джордж, что его кролик прекрасно себя чувствует под водой и не мокнет, — это подводный кролик
Делая свое отступление, я замечаю в голосе панические нотки: ума не приложу, как подступиться ко сну Джорджа. Вообще- то я никогда не знаю, с чего начать, в голову не приходит ни одной спасительной мысли. Меня охватывает бессилие, полное бессилие перед непроницаемостью сновидения. Мое рациональное сознание начинает понимать свою ограниченность и отступает, приходит черед моих интуитивных, более глубоких способностей. Как я уже не раз отмечал, беспомощность в начале работы над сном вполне естественна, это чувство знакомо многим моим коллегам. Оно неотделимо от работы над сновидениями. Но на этот раз явный перебор, в довершение всего мною овладевает паника, меня вот-вот вышвырнет из этого сна, словно катапультой. «Я зашел в тупик с этим сном, — признаюсь я вслух, — никак к нему не подступиться, прямо какая-то сталь-нержавейка».