В последней фразе я позаимствовал слово из сна Джорджа. Я хотел выразить внутреннее сопротивление, которое вызывает во мне сон, и включить свое метафорическое мышление. Способность угадывать переносные значения за конкретными образами сновидения составляет неотъемлемую часть работы над снами.
Дженни спрашивает Джорджа, может ли он прикоснуться к чаше, и при этом делает жест рукой, как бы отстраняя что-то. Я прошу ее повторить движение, и действительно, она словно отталкивает от себя какой-то предмет. Я советую ей обращать внимание на подобные жесты, потому что они отражают внутреннее сопротивление нашего сознания. Ясно, что другие слушатели тоже почувствовали какое-то сопротивление, а Дженни выразила его безотчетным жестом. Я снова повторяю, что испытываю чувство бессилия перед сном и понятия не имею, с чего начать. Конечно, не стоит воспринимать это чувство буквально, иначе вы в одночасье оставите ваши занятия со сновидениями. Чувство безнадежности навевается сном, его внутренней атмосферой.
«Что будет, если ты вытащишь кролика из воды?» — спрашивает кто-то.
«Думаю, что образ изменится, — после некоторого раздумья отвечает сновидец, — кролик превратится в морскую анемону». Послышалось шарканье стульев, группа насторожилась. И понятно, гораздо проще сосредоточиться на фантазии, которая уведет нас от самого сновидения, чем на образах сна. Трое слушателей выражают желание узнать, что такое морская анемона, и Джордж уже готов пуститься в объяснения. Но я прерываю его замечанием, что все мы, разумеется, рады уйти от неудобного кролика в стальной чаше, но мне кажется более важным сначала, наоборот, приблизиться к нему, а уже потом идти по пути образных ассоциаций. Стремление перейти к постороннему (пусть и смежному) образу подтверждает сильное сопротивление, которое вызывает сон.
Мы решаем, как лучше проникнуть в образ, с чего начать работу: с кролика, чаши или воды? Или искать ассоциации, дать расширение образа? Разгорается бурный спор между сторонниками чаши и приверженцами кролика. Я в нем не участвую и отмечаю про себя, что атмосфера становится очень рассудочной. И все же я не вмешиваюсь, чтобы не мешать оживленной дискуссии.
«Постойте, — говорит Джордж. — Чаша пустеет, вода постепенно уходит, и кролик начинает беспокоиться». Я воспринимаю его слова знак, что пора кончать с сухой, рассудочной атмосферой. Но как? Тут Джордж вытягивает вперед руку.
«Чего ты хочешь?» — спрашиваю его я.
Он в изумлении смотрит на свою руку, он даже не заметил своего жеста.
«Погладить, Хочу погладить кролика, — объясняет сновидец. — Ему страшно». Теперь я знаю, что предпринять. Нам надо медленно, но верно, но верно подбираться к кролику, Джордж должен коснуться его рукой. Ну что ж, за дело.
Одна слушательница делает запоздалое замечание, оказывается, сон напомнил ей «Алису в стране чудес», в нем есть что-то сказочное. Я начинаю обострять восприятие, чтобы мы вернулись к образу, не спровоцировав внутреннего сопротивления.
— Сначала давайте осмотримся. Где находится чаша, в комнате или под открытым небом?
— В комнате, — твердо отвечает Джордж. Значит, он возвращается в сновидение и начинает непосредственно наблюдать за чашей и кроликом.
— Ты не видишь землю? Или там пол?
— Я вижу на чаше солнечный луч. Пол мне видно не очень хорошо, вроде бы деревянный…
— Ты это видишь? Или ты так думаешь? — настаиваю я.
— Мне так кажется.
— Не надо гадать! — Догадки только затуманивают образ, а нам необходимо добиться четкой картины.
— Где ты стоишь? Или ты лежишь, а может быть, сидишь?
— Я стою в метре от чаши, смотрю на нее сверху.
— Опиши ее.
— Около метра в диаметре, полметра глубиной. Вода доходит почти до краев. Дно плоское, стенки изгибаются. Немного напоминает таз. По краю чаши ободок. Она серебристо-металлического цвета. Я сказал, что это нержавеющая сталь, но теперь не уверен. Может, и серебро. Серебристый металл с голубоватым оттенком, но не отполированный. Поверхность не гладкая, зернистая, но отражает свет.