– Да нет, это идиома, – мотнул я головой.
– Это я идиот?! – снова шагнул ко мне Лева с перекошенной физиономией.
– Ты пику брось, поговорим! – как-то не очень уверенно сказал я. И не очень смело.
– Да не вопрос!
Лева сунул нож в карман и кивком показал на ринг:
– Пошли?
Он ничуть, казалось, не сомневался в своем превосходстве в кулачном бою. Мужик он мощный, кулаки убойные. И еще «башня» у него с трещиной, значит, и мозги сквозняками продуваются. С таким опасно связываться.
– Ну, пошли, – нерешительно кивнул я.
– Если я тебя уложу, сто штук с тебя. «Зеленью».
– А не жирно?
– Ладно, сто штук «деревом». За что, знаешь?
– Э-э…
Я не знал, что сказать. Лева казался мне очень грозным соперником, а сто тысяч долларов на дороге не валяются. Он ведь не слезет с меня, пока не скачает все до копейки… Сто тысяч – деньги немалые, а я в принципе уже мысленно расстался с ними. Не хотел отдавать, но уже настроился.
– И еще сто штук за моральный ущерб! – осклабился Лева.
– Не понял?
– А Марине зачем изменял? Она тебя любит, ждет, а ты на сторону гуляешь. Нехорошо, – глумился Баян.
– Я гуляю?!
– Ты. Жену не трогаем, с женой можно. А с фифой нельзя. Как ее зовут? Кристина, да?
– Ну, ты в натуре! – взбешенно взвыл я.
Всему есть предел, и я до него дошел. Мне вдруг стало все равно, что со мной будет, и я ринулся на Леву. Но бешенство, застилая глаза, снижает уровень самоконтроля. Нужно было ударить коротко, а я размахнулся, умножая силу удара.
Зато Лева ударил по самой короткой траектории. Из неудобного положения ударил, но мгновенно и точно в глаз – выдвинутым из кулака пальцем. При этом пропустил мой удар, нанесенный в голову не кулаком, как хотелось бы, а предплечьем. Но это его не остановило. За первым ударом последовал второй, куда более мощный. А я уже ничего не соображал от боли, буквально взорвавшей мой правый глаз. Сильный удар в переносицу сбил меня с ног.
Но добивать меня Лева не стал.
– Хороший прием, да? – ехидно спросил он. – Я тебе еще не то покажу, Толик! Мы же друзья!
Баян работал на публику. Дескать, ничего страшного не произошло. Обычная ситуация из жизни боксерского зала – один боец продемонстрировал другому хитрый прием. Для его же пользы и продемонстрировал. Разумеется, чисто по-дружески. А раз так, то и вмешиваться нечего.
Хитрый он, этот Лева. И удар у него будь здоров, и реакция отменная… Опасный он противник, очень опасный.
Но и двести тысяч отдавать совсем не хотелось.
– Ты со мной так больше не шути, не надо, – грубо, но не зло сказал он, помогая мне подняться.
Увы, но мне нужна была его помощь. И глаз дико болел, и голова раскалывалась от удара в переносицу. Вставая на ноги, я оттолкнул его, и Баян сочувствующе проронил:
– Кажись, я малость переборщил. – А когда я молча направился к раздевалке, бросил мне вслед, играя на публику: – Ледяной компресс тебе нужен!
В раздевалку он зашел вслед за мной. Здесь его тон резко изменился:
– Двести штук с тебя. Готовь бабки, пусть они будут при тебе. Я сам тебя найду… И больше не дергайся, а то дико пожалеешь. Бывай!
Не помог мне бокс. И к ментам обращаться бесполезно… Неужели придется платить?
Глава 4
Ванильные булочки с изюмом – это нечто. Такие булочки могла готовить только Варя. Но ведь она и сама булочка. Да и я с ее подачи набирал лишний вес.
Но, увы, от булочки на завтрак я отказаться не смог. Разрезал ее ножом, намазал половинку сливочным маслом и, отправляя ее целиком в рот, заметил:
– Континентальный завтрак.
Я знал, о чем говорил. Мы в прошлом году побывали в Вене, в Праге, в Берлине. Тур у нас такой был. В Европе так и завтракают – ветчина, сыр, булочка с маслом, кофе или чай. Булочки там тоже вкусные, но постные, не сравнить с теми шедеврами, которые производит Варя.
– Мы в этом году никуда не поедем? – грустно спросила она.
Красивая она, в общем-то, женщина. Эти голубые глаза с большими ресницами, милые ямочки на щеках, волнующая линия носа, пухлые, четко очерченные губы. Но располнела она – и лицом, и телом… Да и приелась Варя, чего уж тут говорить. Потерял я к ней интерес.
– Ну, можно, – пожал я плечами. – Только не летом. Сезон прет, люди строятся, в две смены работаем… Может, осенью?
– Ну да, – в печальном раздумье кивнула она. – Осенью. В две смены.
– Да не осенью в две смены, а сейчас.
– Да какая разница? – махнула она рукой.
– Что – какая разница? – хмуро спросил я.
– Да ничего… – С унылой усмешкой глянув на мой синяк, Варя поднялась из-за стола, подошла к мойке, встала спиной ко мне.
– Что – ничего? Раз говоришь – говори! Ну, подбили мне глаз, и что? Тебе смешно? Ну-ну!