От каждого все зависит. Значит, хоть дождь, хоть снег, пусть тебя качка выматывает, ветер пронизывает до костей, — не об этом думай, а о корабле, о боевых друзьях, о том, что ты делаешь в данный момент и как лучше именно эту работу сделать…
О дружбе и взаимопомощи говорю потому, что труден, архитруден наш поход. Боремся и с врагом, и со стихией. Не знаешь, от кого сильнее удар получишь. Тут без взаимной поддержки и самоотверженности каждого ничего не выйдет. Надо бы выдержать нам, а техника, надеюсь, выдержит. Ведь на дне не отлежишься. Задача — искать врага и бить. Так?
Наперебой заговорили краснофлотцы:
— Мы докажем, что друзья настоящие. Выдержала бы старушка наша лодка, мы-то выдержим!
Травкин был уверен: люди не подведут, когда в следующий вечер поднял лодку на поверхность. Буря продолжалась. Крен корабля доходил до 30 градусов. Вдали прошел крупный транспорт. Атаковывать было бесполезно, волны собьют торпеды с курса. Завершив зарядку, снова погрузились и здесь услышали результаты губительной работы моря.
Не выдержала шторма техника. В корме слышался скрежет металла. Сначала подумали, что минреп, но леденящий сердце звук не стихал. Увеличили ход, и он усилился.
Ночью пришлось всплывать. По-прежнему штормило. Инженер-механик доложил, что ударами волн сорвало съемные листы легкого корпуса. Часть из них унесло, а один развернуло, он встал вертикально между антеннами. Угроза была двойной: повредишь антенны, останешься без связи, да и, кроме того, своим грохотом лист мог выдать вражескому акустику точное местонахождение корабля. Поэтому устранять неисправность необходимо было немедленно, даже при штормовом ветре и захлестывавшей лодку волне.
Выход в надстройку был опасен. В случае срочного погружения те, кто в ней работал, уже не смогли бы вернуться на корабль. Значит, туда должны идти люди, разумом и сердцем понимавшие необходимость срочного выполнения работ и имевшие для этого достаточные навыки и физические данные, и обязательно добровольцы. Ведь если посылают, приказывают что-то и не получилось, ошибся командир, переоценил возможности подчиненного. А вызвавшись на сложное и опасное дело добровольно, человек берет на себя дополнительные обязанности, значит, уверен — справится. Когда мнение командира и смельчака совпадают, результаты обычно оказываются наилучшими.
Отлично понимая все это, Травкин пришел в центральный отсек и включил трансляцию:
— Говорит командир… Кто хочет пойти в надстройку…
Добровольцами оказались многие. Иван Васильевич поручил работу старшему лейтенанту Калинину и командиру отделения трюмных Гусеву. Почему именно им? Калинин — помощник командира лодки, может принять быстрое и ответственное решение. Это разумный, крепкий человек. Калинин не был неженкой, «маменькиным сынком». К иному приучили его с детства родители. На него можно было во всем положиться. Алексей Гусев отлично знал и выполнял слесарные работы, он был физически сильным, надежным, смекалистым человеком.
Калинин и Гусев обвязались пеньковыми веревками и пошли через бушующий водоворот. Волны то накрывали их с головами, то уходили, давая отдышаться и поработать. Смельчаки сумели поставить съемный лист на место и хорошо его закрепить.
Но это была не единственная неисправность. На лодках стремились иметь в походе побольше топлива — соляра, чтобы увеличить время нахождения в море. Для хранения дополнительных запасов топлива использовались булевые балластные цистерны (они располагаются в булях — округлых бортах легкого корпуса лодки). Моряки перебросили трубопровод от булевых цистерн к расходной системе питания дизелей. Сейчас — в штормовую погоду — в неприспособленных для топлива цистернах соляр перемешивался с водой.
Травкин и Ильин собрали мотористов и трюмных, рассказали о новой проблеме, попросили совета. Старшина команды мотористов Виктор Лебедев предложил, пока работают дизели, ни один клапан на главной водяной магистрали не открывать, на поверхности в темное время суток перед пуском дизелей закрывать кингстоны (клапана) булевых цистерн. Все мотористы поддержали предложение, хотя для них это создавало немалые трудности.