Иван Васильевич с утра почистил пуговицы на кителе и сразу после ужина вместе с другими офицерами направился в Дом флота. По широкой мраморной лестнице он поднялся на второй этаж, где до войны висели картины известных русских художников. Вспомнилось, что полотно страстного певца моря Айвазовского пытался заполучить весьма известный музей. Отказали. Догадался художник написать на картине, что это дар офицерам флота, а подарки отбирать не принято…
Зал был переполнен. Травкин увидел многих знакомых из штаба базы, из охраны водного района, по-дружески обнялся со старым знакомым командиром сторожевого корабля «Аметист» Сашей Казанковым. Слышались солидный говор командиров, веселые шуточки краснофлотцев, сдержанный женский смех. И в миг все стихло, когда началось представление. Пьеса никого не оставила равнодушным, потому что в ней остро ставился вопрос: почему мы отступаем, оставляем врагу нашу землю?
Травкин и раньше читал «Фронт» в газете «Правда». Иван Васильевич понимал, что, когда центральный орган партии публикует пьесу, высказывается не только мнение редакции. В пьесе подчеркивалось, что в происходящем виноваты крупные командиры, которые не поняли веления времени, не научились воевать по-современному. Думалось о Ленинградском фронте. Отозвали Ворошилова. Освободили от должности Хозина. Назначили Жукова и Говорова. Дело действительно улучшилось. Но в этом ли вся причина неудач? Во всяком случае, пока не принято было говорить о чем-то другом. Ну а на флоте тот же командующий. Моряки его ценят. А что мы, рядовые войны? Для нас нет предела перегрузкам. Пределом может быть, наверно, только смерть в бою.
Но что это? Пьеса кончилась, а всех попросили задержаться. На сцену вышел старший политрук — представитель политотдела базы. Его лицо сияло радостью.
— Сегодня, 18 января, — объявил он, — соединились войска Ленинградского и Волховского фронтов. Прорвана вражеская блокада. Неделя понадобилась советским бойцам и командирам, чтобы сокрушить «неприступную», «железную» вражескую оборону. Ленинград снова связан с родной страной по суше…
Травкин пришел в казарму, где жили его подчиненные, и сообщил им о прорыве блокады Ленинграда. Моряки стали поздравлять друг друга.
— Жаль, без нас обошлось, — заметил кто-то.
— Разве? — спросил Травкин. — А то, что гитлеровцы недосчитались потопленных нами транспортов и не было среди обороняющихся тех пушек, танков и солдат, что мы потопили, не участие? Ускорим ремонт, скорее в общее наступление включимся.
Иван Васильевич не случайно сказал о ремонте. Командование бригады не скрывало от командира «Щ-303», что его лодку собираются в новой навигации использовать среди первых, торопило с работами.
С этим было связано и появление на «щуке» старого знакомого Ивана Васильевича начальника Кронштадтского морского завода инженер-капитана 2-го ранга Волосатова.
— Вот получил указание форсировать ремонт вашей лодки, — сказал он Травкину.
— Ну и как?
— К сроку все сделаем. Вы наш рабочий класс знаете. Все же трудновато придется. Многие на фронт ушли. Дети-ремесленники на многих участках работают. Норму выполняют, а в обеденный перерыв в игрушки играют. Без ваших матросов, одним словом, туго придется. Давайте вместе дело двигать.
— Давайте, не впервой же!
В феврале в связи с 25-летием героического «Ледового похода» кораблей Балтийского флота из Прибалтики и Финляндии, где они базировались, в Кронштадт на кораблях и в береговых частях прошли политинформации и беседы об этом выдающемся в истории флота событии. Травкин был знаком с командирами старшего поколения, участниками беспримерного в биографиях флотов всего мира перехода, не раз встречался с ними, слушал выступления, выступил и сам.
В 1918 году немецкие империалисты решили захватить наши корабли и суда в Гельсингфорсе, Ревеле и других базах в восточной части Финского залива. Международный империализм рассчитывал лишить Советскую страну флота, нанести этим непоправимый удар обороне Петрограда. Уверенные в полном успехе, оккупанты везли с собой даже немецкие флаги, чтобы поднять их на русских кораблях.
По личному указанию В. И. Ленина в феврале — марте из западной в восточную часть Финского залива перешло 211 кораблей. Среди них 6 линкоров, 5 крейсеров, 54 эскадренных миноносца, 12 подводных лодок. Их провели через широкие ледовые поля и метровые торосы не имевшие опыта плавания в таких условиях моряки. Именно энергией и самоотверженностью матросов и командиров был спасен Балтийский флот.