— Интересно, о чем треплются наши друзья? — вздохнул он.
— Ну, если так интересно…
Мирзоев достал короткую трубку с оптическим прицелом и наушниками на длинном проводе. Один дал Седлецкому, а сам начал тщательно целиться трубкой в разговаривающих.
— …и ни одной бабы, представляешь? — сквозь шум и какое-то подвывание услышал Седлецкий слабый голос. — Тогда берем катер — и на Шикотан. Вроде, за свежим хлебом. У них пекарня своя. А там на рыбокомбинатах — одно бабье. Со всего Союза, представляешь?
Бойцы вспоминают минувшие дни, усмехнулся Седлецкий, снимая наушник.
Калитка вновь приоткрылась, и на улицу выбрался толстый, похожий на мешок, человек, которого Седлецкий уже видел у премьер-министра. Самиев… А за председателем милли меджлиса вышел высокий и прямой горец в униформе, увешанный подсумками и гранатами, словно елка игрушками. Он обнялся с Самиевым и потряс руку контрразведчику. Затем Самиев и Баглоев скрылись во дворе. Мирзоев поднес к губам свой беззвучный свисток. Так же беззвучно ринулись от забора светлые тени.
Абдрахмана и его сопровождающего десантники затолкали на углу переулка в БМП. Подошла машина комдива. Седлецкий с Мирзоевым забрались в кабину и сняли очки. Ночь вернулась. Только белесый хвост пыли впереди показывал путь БМП.
Остановились на окраине, у цитадели. Здесь теперь находился штаб командующего группой войск в Шаоне. Пленных провели через неприметную дверь в глухих массивных воротах со стороны гор. Долго спускались куда-то вниз по тускло освещенной лестнице из широченных щербатых тесаных камней. Запахло плесенью. По серым стенам заблестела влага.
Очутились в низком гулком подвале, залитом светом сильных ламп в сетках. Подвал был оборудован как обычная походная канцелярия — раскладные столы и стулья, невысокий металлический ящик-секретер с выдвижными ячейками.
— Откройте ему рот, — показал Седлецкий на Абдрахмана.
Десантник из конвоя дернул лейкопластырь, Абдрахман замычал от боли — часть его замечательных усов осталась на белой клейкой полоске.
— Собаки! — было первым словом Абдрахмана.
— Да ладно тебе, дружище, — вздохнул Седлецкий. — Я же предлагал играть в открытую. А ты захотел вытащить из рукава козырного туза.
Он показал на ополченца:
— Этого пока уведите. И оставьте нас одних…
Остались с глазу на глаз. Седлецкий закурил, сел напротив пленника:
— Ну, Абдрахман, теперь тебя никто не видит. И не слышит. Разыгрывать героя не перед кем. Рассказывай…
Абдрахман молчал, лишь тоска загнанного смотрела из его глаз, похожих на светлые сливы.
— Рассказывай, рассказывай! Где взрывчатка заложена, где посты. Расскажешь ведь?
— Расскажу, — глухо сказал Абдрахман. — Вы все равно выпытаете, я знаю… Уколы, говорят, есть такие.
— Уколы есть, — усмехнулся Седлецкий, — да не про твою честь. Вздорожали медикаменты нынче. Нет, не будет тебе уколов… И бить никто не собирается. Если промолчишь сейчас — завтра выведем на центральную площадь города, соберем женщин и стариков и расскажем, что ты хочешь сделать с Кумаринской плотиной. Народ устал, Абдрахман… Недавно женщины забили камнями снайпера. Не слышал?
— Хорошо, буду говорить, — склонил голову Абдрахман. — Но одна просьба… Уберите этого… моего человека.
— Понимаю, — встал Седлецкий. — Очень хорошо понимаю тебя, Абдрахман.
Слабак, подумал он почему-то с сожалением. Вышел из подвала, взял у Мирзоева пистолет и дважды выстрелил.
— А-а! — громко застонал понятливый Мирзоев.
Седлецкий вернулся к пленнику.
— Карта есть? — угрюмо спросил Абдрахман. — Снимите наручники…
Седлецкий достал ключик и расстелил карту Кумаринского ущелья с частью водохранилища, похожего на кляксу.
— Показывай…
— Сейчас, — пробормотал Абдрахман, растирая крепкие волосатые запястья. — Одну минутку…
Наконец, он поднял голову, и на лице его Седлецкий с тревогой заметил угрюмое торжество.
— Сейчас покажу, где взрывчатка, — сказал Абдрахман, криво улыбаясь.
Теперь Седлецкий увидел в руках пленника колечко с хвостиком — чеку от гранаты. Недоглядели, значит, когда обыскивали… Он в броске залег за металлический секретер, и тут же ударило в уши взрывной волной, завизжали по камню осколки. Седлецкий потряс головой, прогоняя тонкий пилящий звон, и выглянул из-за ящика. Его чуть не стошнило…
Вбежал Мирзоев, помог подняться.
— Пусть тут уберут, — прохрипел Седлецкий. — Потом давай бородатого.
— Может врача позвать, Алексей Дмитриевич? — спросил Мирзоев, смахивая платком с лица Седлецкого глину и кровь. — Кажется, крепко задело.