— Где бы нам пристроиться… — пробормотал Седлецкий, оглядываясь.
И двинулся к парапету. Они устроились неподалеку от юных любителей пива. До машины теперь оставалось метров двадцать. Седлецкий присел на теплый камень, достал пачку сигарет, протянул парню.
— Спасибо, не курю, — сказал тот.
Седлецкий развязал тесемки. Парень заметно расслабился. Даже на девочек из компании благожелательно покосился. Однако вскоре он сказал:
— Хочу заметить, господин Седлецкий, у нас мало времени. Нельзя ли поторопиться?
— Мне спешить некуда, — буркнул Седлецкий. — На кону — карьера, сами понимаете… Кого вы представляете?
— Одну из разведок, которая хочет в обмен на документы информацию о ваших людях в Шаоне.
— Сначала я должен убедиться, что документы заслуживают такую цену.
Он уже понял, что документы в папке — не бронза. И фото не смонтированы. Правда, бумаг оказалось мало, и касались они, в основном, захвата полевого командира Абдрахмана да штурма плотины.
— И это все? — презрительно сказал Седлецкий, выщелкивая из пачки сигарету.
— А что — мало? — засмеялся молодой человек.
— Туфта, мелочь… К тому же одна фотография — явный монтаж. Грубо работаете!
— Не может быть! — сказал парень. — Покажите, какая именно… Я отмечу.
— Вот эта, — ткнул пальцем Седлецкий, доставая трубочку, похожую на зажигалку.
И когда парень наклонился к папке, короткое белое пламя, парализующее сетчатку, вспыхнуло у его глаз.
Седлецкий выхватил «кольт» и, встав за парапетом, с двух рук, словно в тире, принялся палить по жигулю, из которого при вспышке парализатора вывалились пассажиры в одинаковых темных рубашках. Сзади завопили девочки из компании, а у метро шарахнулись продавцы цветов. Седоки жигуля упали на дорогу и поползли за машину. Водитель с грохотом захлопнул крышку капота, вскинул короткоствольный автомат и тут же приткнулся к машине, зажимая плечо. С бульвара, визжа покрышками, выскочило две черных волги.
— Сдавайтесь, вы окружены! — проревел на всю площадь металлический голос.
Седлецкий выдернул папку из безвольных рук молодого человека, который шатался словно пьяный и болезненно щурился.
— Мало каши ел, — добродушно сказал Седлецкий.
— Вы за это заплатите, — пробормотал парень. — Нельзя так себя вести, господин Седлецкий, у вас — дочь…
— За дочь я достану всю твою вонючую разведку! И каждому, слышишь, каждому оторву голову!
Седлецкий коротко двинул парня в печень, и тот завалился на парапет. Оперативники уже запихивали в машины арестованных.
— Прихватите тачку, — приказал Седлецкий старшему наряда. — Я переоденусь и скоро буду. Без меня не начинайте.
…Дома он еще раз изучил папку. В общем, ничего страшного, отбиться можно. Неприятно только, что Седлецкий оказался полностью раскрытым. В Шаону теперь дорога заказана. Какой-то человек аккуратно поработал, и судя по всему, рядом с Мирзоевым. Значит, и Мирзоева надо срочно изымать из Шаоны. Фу ты, склероз, с облегчением подумал Седлецкий. Мирзоев ушел вместе с дивизией Лопатина. А люди его остались. И кто-то из них нагадил. Разберемся, ничего…
— Алеша, — заглянула в дверь жена. — Ты уже дома? Соседка прибегала. Говорит, на Кропоткинской стреляли!
— Дожили… — натурально возмутился Седлецкий. — Скоро на улицу не выйдешь. Где ребенок, кстати?
— У себя. С Владиком занимаются.
— С каким еще Владиком? И чем занимаются?
— Ну, с тем пареньком… Ты ведь с ним так и не познакомился. А он хороший, милый такой.
— Некогда, — вздохнул Седлецкий.
— Тебе чайку?
— Спасибо, мамочка, не надо. Только что звонил руководитель семинара. Оказывается, надо срочно сдавать отчет. Придется ехать, что ты будешь делать…
— Не задерживайся допоздна, — попросила жена. — И не бери ночью попутчиков! Видишь, что творится в городе?
33
До объекта группу везли две тачки — белые волги-пикапы. Ехали с разрывом в несколько минут, чтобы не мозолить глаза дорожному люду. Когда у Акопова спросили, зачем ему нужны две одинаковых тачки, он коротко ответил: надо.
Вечерняя пойма Енисея, вдоль которой шла дорога, была прекрасна. Из синего, на море похожего, леса там и сям, словно островки, выглядывали розовые от закатного солнца гольцы. Слева вздымались, притирая дорогу, серо-красные, в глубоких трещинах, скалы, изредка открывающие путь в Енисей мелким рекам и ручьям. На темной большой воде под Дивногорском мелькнул белый теплоход, и в приоткрытое окно машины долетела далекая музыка, отраженная в горах запоздалым эхом.