Зато потом, хоть и с трудом, но оправившись от пережитого ужаса, Лена с удивлением поняла, что её больше не трогают чужие издёвки, что своих одноклассников она ничуть не страшится и совершенно не жаждет их признания. Даже странно стало, почему раньше так хотелось завести дружбу с этими глупыми, озлобленными, хвастливыми малолетками.
Она замкнулась и будто окостенела, покрылась крепчайшим хитином, сквозь который ни насмешкам, ни оскорблениям не пробиться.
На одноклассников взирала равнодушно, а уж если кто особенно допекал – «выпускала коготки». Била в ответ. Била словом, но по самому больному. Ведь у каждого есть уязвимые места, а когда ты постоянно одинок, что ещё делать, как не наблюдать за другими, подмечая чужие слабости?
Открытой и мягкой она бывала лишь дома, с бабушкой.
В институте могла бы, наверное, подружиться с кем-нибудь, но уже и сама не хотела. Люди ей категорически не нравились, за очень редким исключением.
Бабушка, конечно, переживала: «Что ж ты всё время со мной сидишь? В твоём возрасте надо гулять с кавалерами да с подружками».
Лена отмахивалась: «Мне это неинтересно».
С личным тоже как-то не складывалось. Единственный роман, бурный, но короткий, закончился банально и пошло: он оказался женат.
Поэтому весь пыл, всю энергию она направила сначала в учёбу, потом – в работу. Итог – двадцать девять лет и кресло директора филиала. А ещё – полное, удушающе жуткое одиночество.
Глава 7
Восемь месяцев назад бабушку разбил инсульт. Четыре недели комы, четыре недели пустой надежды, и в сентябре бабушки не стало.
Первое время Елена Эдуардовна спасалась только работой, прячась от боли и горьких мыслей в кипучей деятельности. Существовала в каком-то дурмане, в бешеной, беспрерывной гонке. И сотрудникам, конечно, закручивала гайки по полной. Чуть что не так – срывалась и устраивала разносы. Изливала на других горе, что клокотало внутри. Только в выходные некуда было деться от гнетущей тоски и раздирающего отчаяния.
С раздражением наблюдала она из окна, как в пятницу вечером уходят с работы бухгалтеры, менеджеры, программисты, экономисты и прочий народ. Кто-то сворачивал на парковку, кто-то резво трусил в сторону остановки, но все неизменно довольные, даже радостные.
В эту пятницу Елена Эдуардовна углядела из окна среди этих радостных и Любу.
В первый миг опешила – вот так наглость! Настолько откровенно игнорировать распоряжение начальства – ну это надо быть совсем безрассудной.
Елена Эдуардовна даже проверила почту – вдруг та чудом сварганила отчёт за десять минут и быстрее сбежала. Нет, ничего не было.
«Ладно же, побеседуем в понедельник», – пообещала она в мыслях Любе.
Хорошо бы уволить – толку с этой "работницы" не было, нет и вряд ли будет. Но после пары судебных разбирательств с неправомерно уволенными высшее руководство требовало строжайшего соблюдения кодекса. И предписало: если уж увольнять, то по всем правилам, с актами и выговорами.
«Ничего, будут и акты, и выговоры».
Сама она домой не спешила. Оттягивала, как обычно, этот момент до последнего. Благо занять себя всегда найдётся чем. Работа, как Вселенная, бесконечна и необъятна.
Елена Эдуардовна с головой погрузилась в новый инвестиционный проект, совершенно забыв о времени. Нехотя оторвалась, лишь когда нежно пиликнуло почтовое оповещение.
Наверняка, подумала она, из Москвы спустили очередную директиву. Про пятичасовую разницу во времени там никогда не помнили. Но сообщение прилетело от Любы, точнее, с её почтового ящика. Вернулась, что ли?
Но стоило открыть сообщение, как стало ясно – не Люба автор, кто-то другой отправил. Потому что письмо было пустое, только в прицепе – отчёт. На этот раз абсолютно правильный, кстати. Но никаких: «Добрый вечер, Елена Эдуардовна. Направляю повторно отчёт…» и так далее. Такое безмолвие Любе не свойственно.
Елена Эдуардовна вошла в программу, где отслеживалось время прихода-ухода сотрудников. Люба, если верить программе, вообще здание не покидала.
Ни с того ни с сего Елену Эдуардовну вдруг обуяло любопытство: кто же это?
Она выключила компьютер и переобулась в удобные кеды – на каблуках она водить не умела. Смотрелась в красных конверсах она, конечно, не очень презентабельно, а в сочетании с деловым костюмом слегка нелепо, но кто её вечерами видел, кроме полусонной охраны?