Как там в Париже?
Быт при социализме имел черты специфические. Тогдашнее население существовало по своим понятиям, и принять другой образ жизни нашим людям, особенно женщинам, было нелегко. Аня вспоминала рассказ знакомой дамы о поездке в Париж к сыну уже во времена перестройки.
Сын рассказчицы работал во Франции сначала по контракту, затем женился на француженке и окончательно осел в Париже. Маму он звал в гости неоднократно, но она, никогда не бывавшая заграницей, тем более у «буржуев», никак не могла решиться на поездку. Кроме того, у нее не было денег на достойный в её понимании подарок. Тем временем народилось уже двое внуков. Наконец, накопив с пенсии на шесть серебряных ложек, она собралась.
В первый же день она преподнесла свой дар. Невестка поблагодарила и положила ложки в шкаф. Рядом с домом было лужайка, на которой дети с мамой играли в мяч. Время подходило к обеду. Невестка развлекала мальчишек на газоне. Как же она собирается кормить мужа? Где обед? Уже час до его прихода! Игра продолжается.
Наконец, без четверти два невестка вошла в кухню, достала из холодильника какие-то чашки. Поставила их в ящик (это была микроволновка, о которой у нас знали только члены обкома партии), накрыла на стол. Ровно в два приехал сын, пообедал и снова отправился на работу, а невестка – на лужайку.
На следующий день у одного из детей был день рождения. Пригласили довольно много соседских ребятишек. Торжество было назначено на 16 часов. С самого утра бедная свекровь переживала, сможет ли она помочь в приготовлении к празднику. В особенности её расстраивало полное равнодушие невестки. Она, как ни в чем не бывало, играла с сыновьями на лужайке. К трем часам беднягу начало трясти, и она стала покрываться красными пятнами. В половине четвертого невестка отправилась в гараж, вывела машину и куда-то уехала. Это привело тетку в полное неистовство. Однако без четверти четыре хозяйка вернулась с чернокожим молодым человеком, который быстро открыл багажник, извлек оттуда складной стол, стулья, массу коробочек, тарелочек, вилок и ложек. На столе появились бутылочки с соком, колой, водой. В коробочках оказались разные лакомства, на тарелках фрукты – и все это в течение не более десяти минут. Помощник исчез. А тут стали подходить и гости. Дети посидели за столом минут 40, а потом тоже отправились играть. Свекровь посмотрела на стол, где осталось много всяких вкусностей, и надела фартук, чтобы разобрать все и помыть посуду. Но тут подошла невестка, взяла скатерть за четыре угла и весь узел отправила в мусорный контейнер.
Как вы думаете, почему нашу путешественницу удар не хватил? Вот и Аня решила, что в этом конкретном случае изумление было так велико, что перекрыло все другие эмоции. Нет, вы только вообразите, как женщина, которая только что в своем отечестве стирала полиэтиленовые прозрачные упаковки и сушила их на веревке, могла стерпеть, что в мусор отправились целые столовые приборы. Не говоря уже о массе лакомств и той же скатерти! Ну, да! Приборы полиэтиленовые. Так ведь их же можно еще использовать неоднократно! И тут она поняла, почему так равнодушно отнеслись к её подарку. Эти ложки так и будут лежать в шкафу в виде сувенира. В этом другом мире свои порядки, а ей их не понять. И надо было видеть физиономии слушательниц, которым это все было рассказано по возвращении.
Немного об искусстве
Театр был полон. Анна сидела в партере, как принято у цивилизованного зрителя, не ближе 5-го ряда. Раньше, при советской власти, в первом ряду возвышались башенными прическами самые уважаемые люди – работники торговых предприятий, преимущественно дамы, в одежде с крупными яркими цветами, продавщицы и буфетчицы. На постоянном месте во втором ряду светилась апельсинового цвета шевелюра «зрителя №1», преподавательницы музыкальной школы Татьяны Павловны Варгиной. Её знали все завсегдатаи и уже перестали гадать на тему возраста. Она была всегда, и, казалось, навсегда и останется. Всей школой для неё собирали шпильки, которые она постоянно теряла, даже тогда, когда уже некуда было их втыкать. С возрастом она стала хуже слышать и, как все глухие, говорила громко. На юбилейном концерте спросила, кто играет. Ей ответили, что доцент из института культуры, в просторечии «кулька». «Неважно играет», − раздалось на весь зал.
В ложе – пресса, Наташа и Ирочка, постоянные обозреватели культурных мероприятий. Несмотря на принадлежность города к глубокой провинции и даже к «местам не столь отдаленным», именно это обстоятельство способствовало достаточно интенсивному развитию культуры. Анна вспоминает, что знакомые и родственники в Ленинграде в основном курсируют от работы до дома, а в Эрмитаже либо не были вообще, либо ходили туда в незапамятные времена, чаще всего с принудительной экскурсией в школе. А что? Мимо на работу ходим. Когда-нибудь и зайдем! Аня вспоминает, что когда она появлялась в любимом Питере в командировке или в отпуске, аборигены спрашивали её, куда бы надо сходить. Это неудивительно: провинциалы − народ любознательный, а столичные и так в Ленинграде живут.