– Мне даже не сказала! Это она напрасно! Я даже подумала, как же она так? Вот Вы так могли бы поступить, а ей – не стоило!
Надо ли говорить, что Ане бы это и в голову не пришло. Она слишком уважала свою наставницу, которая была воплощением интеллигентности и воспитанности. А, наверное, стоило бы так поступить. Другого способа укротить стремление к совершенству не было.
Во второй приезд общение чуть было не прекратилось. Встретила Анну Е.Н. крайне холодно. На вопрос, что случилось, она спросила, как чувствует себя подруга, которая её рекомендовала. Аня ответила, что знает даму очень шапочно и не имеет понятия о её делах. Видя искренность, наставница смягчилась и рассказала довольно неприятную историю. Знакомая собиралась защищать кандидатскую диссертацию на тему о гепатитах у пациентов с сердечной патологией, считая, что заболевания сердца могут быть причиной нарушений в печени. Она знала Е.Н. по работам и авторитету в Москве и явилась попросить отзыв на автореферат. Руководительница, как обычно, тщательно изучила труд и обнаружила, что у большинства пациентов были сопутствующие заболевания, способные повлиять на состояние печени, или в прошлом перенесен острый гепатит. Е.Н. сообщила свое мнение о неправомерности выводов автору, на что та ей ответила:
– Ну, знаете! У меня уже всё готово, и апробацию я прошла, поэтому ничего я менять не буду. − С чем и отбыла на защиту. Конечно, Елену Николаевну такая наглость повергла в шок. Она оставила свое мнение при себе, но подвергла сомнению Анину репутацию. «Скажи мне, кто твой друг…» Правда, конфликт разрешился быстро, но той долго было не по себе.
Шло время, настала пора сделать доклад о проделанной работе. Решили выступить на московском обществе патологоанатомов. Время выделили самое неподходящее. Это было одно из тех лет, когда горели торфяники под Москвой. В городе нечем было дышать. Жара стояла страшная. Для доклада выбрали часть работы, в которую входил анализ материала на основе патогенетической классификации желтух, предложенной Еленой Николаевной, но, по обыкновению, нигде не опубликованной. Общество разочаровало полностью. Прибыло только 12 человек. Все сидели как сонные мухи. Вел заседание профессор Раппопорт, один из немногих, уцелевших из «дела врачей». Его книгу о репрессиях, которым автор подвергся, Аня незадолго до события прочла с большим интересом. А тут увидели абсолютно равнодушного председателя, который явно отбывал неприятную повинность. Не задали ни одного вопроса, не сделали заключения. Результатом осталось упоминание в списке публикаций.
Было и ещё одно событие, которое огорчило руководительницу. Как обычно, перед защитой появилось очередное постановление ВАК, по которому в автореферате докторской диссертации нельзя было указывать консультантов. Это правило держалось очень недолго, но Е.Н. не упоминала Аню в списке своих учеников, хотя после защиты она привезла ей экземпляр диссертации с её фамилией на заглавном листе.
После утверждения защищенной работы, что произошло через год в связи с обычной бюрократией, Аня продолжала свои визиты в дом Тер-Григоровых. Теперь значительно улучшилось отношение к ней со стороны мужа, Семена Львовича Шапиро, и сына Виктора. Надо заметить, что занимались с Е.Н. у них дома. Аня чувствовала неприязнь родственников, но вначале стеснялась спросить Е.Н. о её причинах. Несколько позже она объяснила, что у неё, как правило, все подзащитные и ученики становились завсегдатаями, но только на период работы. При этом они столовались, некоторые даже и готовили, а иногда и ночевали не хуже, чем в гостинице. Защитившись, они исчезали навсегда. Только один диссертант из Узбекистана, который приходил за отзывом на автореферат, присылал поздравительные открытки. Остальных как корова языком слизала.
Аня, убедившись в бакинском происхождении наставников, попросила разрешения приготовить обед. Дело в том, что Е.Н. была настоящим профессором, то есть не умела в быту ничего. Она никогда не покупала продуктов, не готовила еду, не знала, что такое стирка. Об уборке вообще говорить нечего. Уйдя на пенсию, она все равно вынуждена была нанимать двух прислуг – для уборки и приготовления пищи. Двум пенсионерам это было в финансовом положении чувствительно, но главное – старухи в период 60–80-х годов, как одна, заявляли, что они всю жизнь работали, детей вырастили, и им в этом никто не помогал. Пусть их дети теперь так же самостоятельно растят своих наследников. А они заработали себе пенсию и будут отдыхать. Надо сказать, что их пенсии были нищенские, но и купить на них было нечего. Транспорт и хлеб с молоком были дешевыми. Это вполне бывших пролетариев устраивало. Во всяком случае, самооценка старух резко повысилась. Лучше всего их показал Райкин в своей миниатюре о найме няни. Так и у пенсионеров прислуга менялась непрерывно. Оба наставника были людьми крайне непритязательными и скромными в быту. Е.Н. рассказывала, как ещё в Баку профессор Топчибашев рекомендовал им свою прислугу. Придя домой с работы, они застали её за украшением торта, который она испекла к обеду. Хозяйка изумилась – им было совсем не до красоты, лишь бы обед был на столе. Так было и в Москве. Тем не менее московские бабки изгалялись, как могли.