И ещё уже комические обстоятельства влияли на жизнь. Кстати, это были вполне характерные условия для того времени. В конце 20-х − начале 30-х годов двадцатого столетия в Советском союзе официальная регистрация брака среди интеллигенции считалась мещанством. Большинство возрастных потом уже знакомых свидетельств о браке не имели. Многие уже отметили с домочадцами золотую свадьбу. И тут Е.Н. с мужем отправились в подмосковный санаторий, где их отказались поселить в один номер по той причине, что они не регистрированы. Пришлось им отправиться в ЗАГС на девятом десятке лет.
Справедливость требует отметить, что Виктор в доме присутствовал, но никогда не было известно, явится ли он ночевать или нет. Это очень беспокоило родителей с учетом того, что у него уже было несколько инфарктов миокарда. Не удавалось сообразить, где он в данный момент работает, потому что в нем самом постоянно бурлила взрывачатая смесь, что Е.Н. объясняла генетикой. Занимался он иммунологией, был учеником Л. Зильбера, автора теории вирусного происхождения лейкозов. Теорию постоянно подвергали обструкции, а автора − заключениям под стражу. Именно по его просьбе Виктор поменял отцовскую фамилию (Шапиро) на мамину. Зильбер попросил его об этом из опасения, что публикаций под двумя криминальными по пятому пункту (национальность в паспорте) не пропустят. Носителей нетрадиционных фамилий называли «инвалидами пятого пункта».
Учитель умер скоропостижно за две недели до своего очередного дня рождения. Молодежь из лаборатории собралась отметить этот день посмертно. Позвали и директора института, который был вне себя из-за приглашения, потому что люто ненавидел покойного. Через месяц был назначен конкурс, на котором всех младших научных сотрудников прокатили, а лабораторию, которая разрабатывала проблему вирусного происхождения лейкозов, закрыли. Директор открытым текстом заявил, что на проблему ему глубоко плевать, а последователей Зильбера он видеть в своем учреждении не желает. Энтузиасты оказались на улице с бубновым тузом на спине.
С великими трудами устраивались кто куда. Виктор попробовал было написать докторскую, но, видно, в маму пошел. Подвёл наследственный перфекционизм. Так и не стал доктором наук. К этому времени он был в разводе с женой Татьяной Осиповной, на редкость симпатичной и по-человечески очень интересной преподавательницей русского языка и литературы. Она тоже постоянно навещала стариков. Их сын Саша был на третьем курсе мединститута и уже интересовался иммунологией. Как всякий студент, он презирал профессоров. Прикалывался над бабушкой, которая, кстати, не позволяла так себя называть. Он звал её Леной, а деда − Сёмой. Как-то при Ане он рассказывал Е.Н. о новых подходах в иммунологии и задал вопрос, что делать, чтобы исключить влияние гормонов.
– Как что? Удалить тимус! – ответила бабушка.
– Смотрите! Профессор, а понимает! – обратился к Ане ехидный внук.
– Ефрейтор похвалил! – в тон любящему внучку подтвердила Анна, надеясь, что анекдот был акселерату известен. Кстати, за время общения с милым семейством Саша отучился, стал иммунологом, женился, родил сына, развелся и теперь трудится в США.
Его мама была преподавателем особенным. Это она научила сына всем необходимым в жизни навыкам. Каждый год в каникулы она возила класс по разным литературным местам. Одним летом ходили пешком по Крыму. Маршрут был по следам А. Грина. И так постоянно. Кроме того, для подработки она несколько раз ездила в Чехословакию заниматься с маленькими детьми русским языком и очень интересно об этом рассказывала. Дети были детсадовского возраста. Они на лето выезжали в лагерь в лесу, где стояли несколько небольших домиков со всеми удобствами и сливным туалетом. Обучение шло в играх. Каждый день они шли на прогулку. Им давали с собой по булочке в салфетке и пакету сока. Салфетку и пустой пакет они по возвращении должны были сдать руководительнице. Так детям прививали уважение к природе. Вообще, разговаривать с Таней было одно удовольствие. Аня некоторое время ещё перезванивалась с ней, когда в Москве уже никого не осталось.