Наташа вышла замуж за молодого человека, который сообщил, что его мама – врач, папа – директор фабрики, дом – полная чаша. После свадьбы выяснилось, что папа заведует складом и никогда с ними не жил, у него своя семья. Он, кстати, не замедлил нанести визит и предложил невестке интим, а в благодарность обещал достать мебельный гарнитур за её, разумеется, деньги. Мама – санитарка в больнице. Вскоре муж ввязался в какую-то авантюру, получил 8 лет, сел и с Наташей, к её удовольствию, развелся. Они с сыном и Верой остались втроем. Иван умер через полтора года после операции. Все это время о них у родственников не было ни слуха, ни духа.
В очередной командировке Аня, остановившаяся у блокадных друзей мужа, решила навестить родню. В старом доме на Лахтинской их не оказалось. Дверь открыла бывшая мать–одиночка, узнала посетительницу и выдала новый Наташин адрес. Она, наконец, стала законной владелицей комнаты. Смущаясь, сообщила, что сын окончил институт, поступил в аспирантуру и пишет диссертацию. И такое счастье было на лице, что посетительница от души поверила в справедливость судьбы.
Новая квартира родственников была далеко от центра, на Гражданке. Войдя в комнату, племянница увидела тетку на кровати. Лицо её было бледным, «как полотно железной дороги» (тоже ходовое тогда выражение). Обменявшись «любезностями» и расцеловавшись, доктор пощупала теткин живот и поняла, что вопросы задавать бесполезно. Все пространство брюшной полости было занято бугристой опухолевой массой. Происхождение её уже не имело значения. Познакомилась с Наташиным сыном и отбыла. Гена, случившийся тут же, позвонил и посетовал, что забыл пригласить сестру в гости тоже в новую квартиру. Ему её дали по случаю туберкулеза легких, рядом с химическим заводом, источавшим непрерывно ядовитое темно-желтое облако. Весь этот район располагался на болоте, через которое местами проложили мостки. Новая семья представлена была женой и дочкой. Это было последнее свидание с Верой. Она умерла через 3 месяца.
Затем общение с Наташей снова прекратилось, теперь уже лет на 40.
На Урал зачастил Гена. Он жил с новой семьей, лечил туберкулез. Много работал, чтобы была побольше пенсия. Прооперировали грыжу. Как-то позвонил сиплым голосом. На вопрос, что случилось, ответил, что диагноз поставить не могут, и вообще всем наплевать. Эту особенность питерской медицины кузина знала по себе, поэтому распорядилась немедленно приехать в Пермь. В клинике, где работала всю жизнь, у Гены обнаружили рак щитовидной железы с громадным метастазом в легкое. Он был отправлен домой в Ленинград, где в онкодиспансере всё подтвердили, и лечить уже не стали. Через 3 месяца не стало и его. Следом ушел Володя. Остались две двоюродные сестрички с сыновьями. Родные сестры Веры тоже погибли от онкологии.
В 87-летнем возрасте Аня решила прокатиться теперь уже в Санкт-Петербург, где в свое время работала 3 года, повидать родных, которые переехали туда из других мест, и познакомить с ними сына с невесткой и внучку. Когда она вошла в квартиру родственницы, где решили собраться, навстречу ей вышла Наташа с криком:
– Сестричка моя любимая! Мы с Таней тебя так искали, у нас же теперь никого не осталось!
– Интересно, – ответила та, − Таня много лет вела новости на 5-м канале. Вроде, грамотная. Я её часто слушала дома. Как это вы растерялись в наше-то время?
Говорила и внимательно разглядывала сестричку, которую когда-то в трехлетнем возрасте будущий муж Ани таскал на себе по три километра на речку, когда жили на даче под Питером в Вырице. Наташка кричала:
– Уходи, змей. Она ко мне приехала, а не к тебе! − Что было истинной правдой.
А теперь один глаз прикрыт веком – птоз. Живот великоват – но уже 73 года. И голос:
– Ты уезжаешь послезавтра?
– А что?
– У меня химия….
А чего было бедняге ожидать, если у мамы, отца, брата и теток – онкология?
И что же это за судьба такая – как приедешь в семью, так обнаруживаешь рак? Может в том, что так подолгу прерывалась связь и была «великая сермяжная правда»? Или наоборот? Так раздумывала Аня, слушая весьма выразительный рассказ, как оперировавший её 6 лет назад в Онкологическом центре им. Петрова профессор оставил матку с прораставшей из неё в толстую кишку опухолью, чтобы не выводить временно сигмовидную кишку на боковую стенку. Сценарий на будущее был ясен. Вернувшись домой, родственница пыталась помочь консультацией в новом Питерском центре, хотя понимала полную бесполезность любых действий. Связь в этот раз установилась регулярная. В один из сеансов больная проговорилась о выпоте в плевре. Через несколько месяцев её не стало.