В недвижимости этой мы смотрим в него, но тщетно.И врагов, и свои тела стали щепоткой пепла сотнивесен назад, но молчат небеса стальные вечнойсеростью фьордов.
Просили мы как, молили!..
О твоей златостенной и вечной, святой Вальгалленам солгали, мой друг,нам с тобой так жестоко лгали.
Гефсиманский сад
Ты – олива восьмая, растущая в том саду,Где гробница Ее, пустующая столетья.Я пришел к тебе помолиться, прижавшись лбом,Но ушел, как Фома, что, явившись, увы, не встретил
Ту, к которой пришел – только гроб, только белый гроб,Равнодушно-холодный под взглядом, таким же ставшим.Ты роняешь на землю выцветшие листы,Я себя опускаю рядом душой уставшей,
Чтобы вместе с тобой обернуться опять землей,Чтобы цепью ладоней сомкнулся небесный куполГефсимании вечной, не прячущей тела той,Что в ответ на молитвы протягивает нам руку,
Но слезы не утрет – очистительна сила слез.Сколько плакалось ей, прежде чем даровались силы…Я молчу, глядя в небо, и небо глядит в меня,И касаются лба, словно пальцы, листы оливы.
«Расставания боль больше нежности, плача злее…»
Расставания боль больше нежности, плача злее,Так пуст Рай оказался, когда исхитрился змейУвести Еву в ад, и пусть дали сюжет иначе,По пустынному Раю разносится скорбный плач.
И тебя разрывает криком, сшивает заново,Было имя ее наградой, а стало раною —Так кровит и болит немыслимо эта женщина,И ладонь твоя ей, как линией, вся исчерчена.
Ты зовешь – ее? Господа? – сходит на стон проклятие,Когда кожа твоя горит по ее объятиям,Только нежность с ее шагами навеки сгинула.А все ребра твои, Адам, целые до единого.
«Я выкладывалась дорогами, длинной тропкой по твой порог…»
Я выкладывалась дорогами, длинной тропкой по твой порог,Я собакой к рукам ластилась и покорно была у ног,Я ночною и хищной птицею вдаль высматривала врага.Все, что делала, било мимо, и не стала я дорога.
Ведьма сыпала в чан коренья, наливала туда водыТо ли мертвой, то ли целебной, чтоб заметил мои следы,Чтобы в мире, где сотни, сотни! выбирал лишь одну меня.Все, что сварено, лилось мимо. На кого меня променял?
Слова слушала и шептала, повторяя вслух наговор,И пыталась украсть из клетки ребер белых, как дерзкий вор,Сердце, бьющееся в свободе, не желающее любить.Изломала, но не достала, пальцы, рвущие нить судьбы.
Ведьма плюнула: непокорный, неподвластный. Уйди, смирись.Отвечала ей: как же сдаться? Без него разве будет жизнь?А потом замерла, увидев, как блестит по свободе взгляд:В дар снеси ему душу с жизнью, он вернет их тебе назад,
Подари ему все, что хочет, да не рад будет, хоть ты вой.Не молись, не роняй слез больше, покрести и ступай домой.Пусть другим заговоры ведьма помогает в ночи плести —Если мимо лежат дороги, там и богу их не свести.
«Я не трогаю тебя взглядом, я не трогаю тебя словом…»
Я не трогаю тебя взглядом, я не трогаю тебя словом,просто я не хочу, чтоб снова что-то взвыло, как пес,внутри. Говорю: я – всему основа, не дуэт пусть,а будет соло. А что вытекло из глаз солью, рукавом,не стыдясь, утри: кто не плакал, тот не был ранен,кто не падает, тот не встанет.
Я в тумане, в таком тумане разбиваются корабли,только свет маяка, он манит, утешая тоску прощаний.
За туманом другие дали,и за ребрами не болит.
«Мы заложники расстояний…»
Мы заложники расстояний,Мы заложники расставаний,Бесконечных в пути скитанийИ погаснувших маяков,
Мы владельцы дыры в кармане,Пустоты той, что между нами,Мы – подошвы от наших преждеЦелых, новеньких сапогов.
Может, хватит, ну право слово,Ну, подумаешь, не взросло в нас.Ну, прими уже, что мне сноваЧто-то пробовать – нет огня:
Я настолько устал, что, хочешь,Трать неделями дни и ночи,Вряд ли станет уже корочеОт тебя путь и до меня.