- Живы? Товарищ командир! - бросился к нему Сазонов.
Кожевников открыл глаза, потом медленно приподнялся на локоть.
- Жив, - тихо сказал он, - только вот бровь, кажется, рассечена. - И, уже встав на ноги, спросил: - А где Василий?
- В самолете! - отозвался стрелок-радист.
Друзья поспешили на помощь к штурману. Языки пламени плясали уже по всему самолету. Не обращая внимания на ожоги, Кожевников и Сазонов подобрались к исковерканной кабине и с трудом вытащили из нее полуживого Мельникова.
- Командир, пистолет и один сапог остались там. Я мигом, скороговоркой бросил Сазонов и побежал к самолету.
- Назад! - решительным окриком остановил его Кожевников. - Взорвешься вместе с машиной! - И уже тихо добавил: - Бери Василия, надо поскорее уходить отсюда.
Сазонов взвалил штурмана на спину и, поддерживаемый командиром, быстро зашагал к лесу. Вскоре позади их раздался взрыв, разметав в стороны горящие обломки бомбардировщика.
Укрывшись в лесу, друзья положили Мельникова на спину и начали приводить его в чувство. Они делали ему искусственное дыхание, терли грудь и виски. Медленно, очень медленно возвращалось сознание к штурману. Даже открыв глаза, он долго не мог узнать своих боевых друзей.
- Что болит, Вася? - спросил у него Кожевников.
- Голова... рука... - тихо простонал Мельников.
- Потерпи, сейчас перевяжем раны.
С поляны донесся шум голосов. Взглянув туда, где догорали остатки самолета, командир экипажа увидел группу солдат.
- Немцы, - с тревогой произнес он. - Будем драться!
Завязалась перестрелка. Кожевников насчитал двенадцать гитлеровцев. Все они были вооружены автоматами. А трое наших авиаторов располагали всего двумя пистолетами.
- Экономить патроны. Подпускать как можно ближе и бить только наверняка, - приказал Кожевников.
Фашисты стали окружать советский экипаж, рассчитывая, видимо, захватить его живым.. Смельчаки залегли в ложбине у толстого дерева и, подпустив фашистов метров на тридцать, открыли огонь. Четыре гитлеровца остались лежать убитыми, а остальные продолжали ползти вперед.
- Рус, сдавайсь, капут! - орали они на ломаном русском языке.
Внезапно Сазонов вскрикнул.
- Что с тобой? - спросил у него командир.
- Ранило... в бедро, - тихо отозвался стрелок-радист. Продолжая отстреливаться, Кожевников убил еще двух гитлеровцев. Однако остальные подползали все ближе.
"Неужели конец?" - подумал Кожевников. Положение стало крайне тяжелым: Сазонов ранен, Мельников контужен и безоружен. Практически один он мог еще драться.
- Ребята, а как хочется жить! - громко сказал летчик, посылая в фашистов очередную пулю.
Его слова словно взметнули Сазонова с земли. Превозмогая боль, он встал во весь рост и, стреляя из пистолета, что есть силы закричал своим зычным голосом:
- Бей гадов!..
Этот властный пронзительный возглас на какое-то время ошеломил немцев. Прекратив стрельбу, они отпрянули за деревья. Воспользовавшись замешательством врага, наши авиаторы вскочили на ноги и, помогая друг другу, побежали в глубь леса.
Редко бывает такое, но все-таки случается. Друзьям удалось оторваться от преследователей. Потеряв половину своих солдат, гитлеровцы, видимо, побоялись углубляться в лесные заросли. Раненые штурман и стрелок-радист уже выбились из сил, и Кожевников принял решение остановиться. Разорвав рубаху, он перевязал товарищам раны, а Мельникову, кроме того, обложил босую ногу сухой травой и обвернул тряпками.
- Вася, ты сможешь дальше идти? - спросил у него летчик.
- Постараюсь, - вставая, ответил штурман. Друзья снова двинулись на восток. Когда кончился лес, остановились.
- Дальше идти нельзя, - сказал Кожевников. - Нас могут схватить.
- Решай сам. Ты командир, - отозвался Мельников.
Дождавшись вечера, авиаторы осторожно вошли в хутор. Сазонов .и Мельников спрятались за сараем, а Кожевников осторожно подкрался к дому и постучал в окно. Вышел сгорбленный старик.
- В хуторе есть немцы? - спросил у него Кожевников.
- Нет германа, нет, - ответил старик на ломаном русском языке. Он оказался литовцем.
- Далеко ли отсюда железная дорога и как называется ближайшая станция? - допытывался летчик.
Старик объяснил, что железная дорога проходит южнее хутора, а ближайшая станция называется Вентой.
Летчик ушел со двора и вернулся к сараю, где его ожидали друзья.
- Ну, что узнал? - Опросили его товарищи. Командир экипажа вкратце передал разговор с местным жителем.
- Значит, до линии фронта километров сорок, - прикинул Мельников.
Как теперь им нужна была карта! Но увы: она сгорела в самолете.
Ориентируясь по звездам, авиаторы пошли на восток. Шли долго. Когда начало светать, свернули в лес. Здесь вдали от дороги решили немного отдохнуть. Земля уже дышала осенней прохладой.
- Согреться бы, - сказал Мельников.
- Костер разжигать нельзя, - возразил Кожевников.
- Зверски хочется есть, - не сдержался Сазонов. Уже двое суток они ничего не ели.
- А знаете народную поговорку, - напомнил командир экипажа. - Держи голову в холоде, живот в голоде...
- А ноги в тепле, - добавил Мельников.
Друзья сразу умолкли, услышав знакомый гул моторов.
- Смотрите! - нарушил молчание воздушный стрелок-радист Сазонов, указывая рукой в лазурное небо. Все подняли головы. Высоко над лесом ровным строем шли на боевое задание "Петляковы".
- Запомните, - сказал Мельников, - нам нужно идти вон туда! - И он указал рукой направление.
- Интересно, что думают о нас в полку? - задумчиво произнес Сазонов.
Весь день друзья просидели в лесу. С наступлением темноты снова тронулись в путь. Вскоре впереди мелькнули огоньки. Авиаторы подошли к какому-то хутору.
- Надо раздобыть еды... - сказал шепотом Кожевников. - Пойду один, ждите меня здесь. Я быстро: вон к тому дому и обратно.
Шагнув в темноту, он тотчас же скрылся. Штурман и стрелок-радист остались ждать, молча уставившись на тусклый свет маленького окошка. Кто там - свои или враги?
Шло время, а Кожевников не возвращался. Друзья заволновались.
- Я пойду узнаю, - вызвался Сазонов.
- Нет, мы должны держаться вместе. Подождем, - возразил Мельников. Кожевников вернулся минут через тридцать. Он принес немного хлеба, картошки и три яйца.
- Женщина вынесла, - рассказывал летчик, раскладывая еду на три части. - Такая добрая и по-русски хорошо говорит. - Немного помолчав, он добавил: - Линия фронта Где-то рядом - нужно перейти ее сегодня же.
Немного подкрепившись, друзья двинулись в том направлении, которое подсказала женщина. Из осторожности они лишь немного изменили маршрут. Впереди то и дело взвивались в небо разноцветные ракеты, а потом отчетливо послышалась стрельба.
На рассвете авиаторы подошли к большому озеру. Справа к нему примыкало болото, поросшее кустарником. Левее и дальше виднелся хутор, откуда доносились немецкая речь и гул автомобильных моторов. Дальше идти было нельзя. Чтобы переждать еще один день, друзья выбрали место почти рядом с болотом. Правда, земля здесь была еще сухая. Кожевников и Сазонов сразу же легли в густую траву отдохнуть, а Мельников присел возле них. Из-за боли в раненой руке он все равно бы не уснул, поэтому вызвался подежурить первым.
Часа полтора все вокруг было спокойно. Вдруг рядом послышался хруст ломающихся под ногами веток, и за кустом выросла высоченная фигура гитлеровца. Увидев Мельникова, он быстро снял с плеча винтовку и замер.
- Немец! - крикнул штурман друзьям.
Подняв головы, Кожевников и Сазонов оторопели. Перед ними действительно стоял долговязый худой фашист. Вот он судорожно вскинул винтовку и выстрелил. К счастью, пуля прошла мимо. Сазонов выхватил пистолет и тоже пальнул в немца. Дико заорав, тот упал на землю, но тут же перезарядил винтовку. Кожевников привстал, чтобы добить его, однако сам попал на мушку. Два выстрела прогремели почти одновременно. Фашист был убит. Но посланная им перед смертью пуля угодила Кожевникову в голову. Юра упал.