- Почему не стреляешь? - не скрывая досады, резко спросил Кабаков.
- Патроны кончились, - убитым голосом ответил Куликов.
Не раздумывая, Кабаков отжал штурвал и перешел на бреющий полет. Снизились почти до самой воды и остальные "Петляковы". "Фокке-вульфы" бросились за ними.
- Стреляй из ракетницы! - крикнул Кабаков штурману.
Трудно предположить, что по неопытности вражеские летчики приняли обыкновенные сигнальные ракеты за новое оружие. Но так или иначе они на какое-то время отошли. Однако передышка была недолгой. Фашисты снова приблизились к "пешкам" и начали поливать их пушечным и пулеметным огнем. Почти никакого противодействия они не встречали. Помехой для них служила только малая высота, на которой шли бомбардировщики. Трудно сказать, чем мог кончиться этот бой, если бы на горизонте не появился советский остров Котлин. Зная, что на нем установлена наша мощная зенитная артиллерия, гитлеровцы не решились дальше преследовать пикировщиков, развернулись и ушли на запад.
На аэродром возвратились только два экипажа Голубева и Кабакова. Раненный в бою летчик Пасынков сел на подбитом самолете в Кронштадте. На машине Косенко оказалась поврежденной бензосистема, и все горючее вытекло. Летчик посадил ее на фюзеляж в трех километрах от аэродрома. Экипаж остался невредимым. Сушкин также благополучно приземлился на подбитом "яке".
Таких потерь могло бы не быть, если бы четыре летчика-истребителя, выделенные для прикрытия бомбардировщиков, добросовестно отнеслись к заданию и не бросили своих подопечных над целью.
Поставленную задачу наши пикировщики выполнили. Из восемнадцати сброшенных ими бомб четыре попали в мост и разрушили его. Двадцать восемь дней гитлеровцы не могли использовать железнодорожную магистраль для снабжения своих войск, осаждавших Ленинград.
Командование высоко оценило действия экипажей и представило всех участников этого полета к боевым наградам. Политработники полка оборудовали стенд, на котором кроме портретов отличившихся авиаторов были помещены фотоснимки, запечатлевшие результаты снайперских ударов с воздуха.
Родителям Ивана Кабакова и Юрия Косенко командир полка и его заместитель по политчасти послали письма, в которых благодарили их за воспитание мужественных воздушных бойцов. Вскоре был получен ответ от отца Юрия Косенко. В нем говорилось:
"Дорогие товарищи фронтовики!
Мы, родители Юрия Косенко, не можем не поделиться с вами той радостью, которую испытали на днях, получив письмо с фотографией сына, награжденного орденом Красного Знамени.
Мы горды тем, что воспитали сына, достойного нашей горячо любимой Родины.
Мне 55 лет. Несмотря на возраст и инвалидность, продолжаю трудиться в угольной промышленности. Два старших брата Юрия - инженеры, работают на оборонных предприятиях, систематически перевыполняют государственный план.
По возвращении из эвакуации в родную Ростовскую область мы немедленно приступили к восстановлению шахт. Вскоре добыча угля возобновилась. В апреле этого года нашему комбинату вручили переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Желаем вам больших успехов в борьбе с врагом. Бейте без промаха фашистов, пока ни одного не останется на нашей земле".
Слова старого шахтера глубоко запали в души авиаторов. Не только Юра, но и все мы старались как можно лучше выполнить наказ его отца.
Мощные удары по врагу и особенно уничтожение железнодорожного моста окончательно убедили нас в превосходных боевых качествах самолета Пе-2. В совершестве овладев им, можно успешно выполнять самые сложные боевые задачи.
И мы настойчиво учились. От полета к полету росло наше мастерство. Потери в технике и людях были сведены на нет.
Но вот однажды с задания не вернулся экипаж Ивана Кабакова, смелого и опытного летчика. Он один из немногих в полку летал на Пе-2 ночью. Его экипаж первым стал снайперским. Трудно было поверить в гибель таких людей, все еще надеялись на их возвращение. Но время шло, а о судьбе авиаторов никто ничего не знал. О том, что с ними случилось, стало известно только после войны.
В светлую июньскую ночь пикировщики бомбили вражеские укрепления. Цели были, уже поражены, когда самолет Кабакова подбили зенитки. Он стал быстро терять высоту: Летчик развернул машину к линии фронта. Через некоторое время загорелся левый мотор.
- Прыгать? - спросили у Кабакова сначала штурман Куликов, затем стрелок-радист Смирнов.
- Решайте сами, - ответил командир экипажа. - Я прыгать не буду, попытаюсь перетянуть через линию фронта.
Никто не покинул своих кабин. Самолет низко шел над лесом. Впереди появились вспышки выстрелов - линия фронта. Но высота потеряна. Летчик сбросил фонарь кабины и стал искать поляну для посадки. Самолет уже задевал верхушки деревьев, а Кабаков тянул. Потом раздался треск. Летчик резко ударился головой о какой-то твердый предмет и -потерял сознание.
Когда очнулся, увидел, что вокруг бушует пламя. Быстро расстегнул привязные ремни, лямки парашюта, выдернул шнур шлемофона и выскочил из горящего самолета. К Кабакову подбежал стрелок-радист Смирнов.
- Где штурман? - спросил он.
Куликова нашли в нескольких метрах от самолета. В полете он не был привязан ремнями и при ударе машины о землю вылетел из кабины. Друзья приподняли штурмана, пытаясь привести его в сознание. Но младший лейтенант Б. А. Куликов был мертв.
Взорвались самолетные бензобаки, пламя усилилось, начали рваться патроны.
- Бежим, товарищ командир. С минуты на минуту здесь могут появиться немцы.
Кабаков и Смирнов скрылись в лесу. Когда нервное напряжение немного спало, идти стало труднее. У Кабакова из разбитой брови непрерывно сочилась кровь. За оврагом присели отдохнуть. Луна скрылась за облаками, и стаяло темно. Вдруг метрах в двадцати показался силуэт солдата с автоматом. Это был фашист. Оглядываясь по сторонам, он прошел мимо. Послышался лай собак. Друзья поняли - началась погоня, надо скорее уходить отсюда. Но как это сделать, если гитлеровец находится поблизости и может заметить их. Кабаков пошел на риск. Выстрелом из пистолета он свалил немца. Друзья скрылись в зарослях. Лай собак становился все громче.
- Будем обороняться, - решил Иван Кабаков. - Живыми не сдадимся.
Завязалась перестрелка. Из темноты послышались крики на ломаном русском языке:
- Иван, сдавайс!
"Откуда им известно мое имя?" - подумал Кабаков, но тут же понял: гитлеровцы всех русских зовут Иванами. Боеприпасы были на исходе.
- Стрелять только в упор, - шепнул летчик Смирнову.
Выстрелы наших воинов раздавались все реже.
- Патроны кончились, - с горечью сказал Смирнов. Наступила тишина. Из темноты Кабаков услышал тяжелое дыхание вражеских солдат.
- Они не должны знать, кто мы, - решительно сказал Кабаков. - Спрячем все.
Документы, знаки различия и ордена авиаторы зарыли в землю. Затем выскочили из оврага, чтобы уйти в лес. Автоматная очередь хлестнула Кабакова по ногам. Он упал, и на него тут же навалились гитлеровцы. Скрутили ему руки и куда-то потащили. Перебитые ноги болтались как плети, нестерпимая боль разлилась по всему телу.
Летчика покидали последние силы. Потом им овладело полное безразличие ко всему происходящему. Его втолкнули в кузов машины. Присмотревшись, он различил в темноте Смирнова и четырех гитлеровцев, раненных в перестрелке...
Дальше все происходило как во сне: допросы, побои, пытки. Затем начались переброски из лагеря в лагерь.
Два года летчик и воздушный стрелок-радист провели в фашистском плену. Конец их мучениям пришел вместе с нашей победой над врагом. Кабаков и Смирнов возвратились на Родину.
Южнее Ладоги
Постепенно росло и оттачивалось мастерство наших летчиков, совершенствовались тактические приемы действий. Знаменитая вертушка мастера бомбовых ударов с пикирования генерала И, С. Полбина, широко применявшаяся в первые годы Великой Отечественной войны, перестала удовлетворять нас при бомбометании объектов, сильно защищенных средствами ПВО.
Суть вертушки сводилась к следующему. При подходе к цели бомбардировщики перестраивались в колонну, выдерживая дистанцию между собой в триста - шестьсот метров. Затем они друг за другом пикировали на объект под углом шестьдесят градусов. Каждый сбрасывал одну-две бомбы и с набором высоты пристраивался в хвост замыкающему самолету для повторного захода. Образовывался как бы замкнутый круг, или вертушка.