Александр Иванович Куприн писал:
«В промежутках между полетами он говорил: „Летать — одно наслаждение. Если там, наверху, чего-нибудь и боишься, то только земли“. Спи же в ней, спокойное, мятежное сердце, вечный искатель, никому не причинивший зла и многих даривший радостями».
…Судьба Уточкина неотделима от судеб многих энтузиастов летного дела, не жалевших ни здоровья, ни самой жизни в горячем стремлении помочь родине обрести крылья.
«Я желал, — писал начальнику Главного инженерного управления Александр Федорович Можайский, — быть полезным моему отечеству и заняться разработкой моего проекта, для чего я оставил место своего служения, отказался от другого, тоже выгодного по содержанию и карьере… Сначала я проживал и расходовал небольшие наличные средства, затем делал долги, продавал и закладывал все, что имел ценное, даже часы и обручальные кольца, но, терпя нужду и лишения и не получая того, что правительство дает каждому служащему, т. е. приличное содержание, на которое я имел право по своей 35-летней полезной службе, по своему чину и потому, что я трудился не для своего личного интереса, а для пользы государства и действовал при этом не по личному усмотрению, а по указанию комиссии, назначенной правительством, и только доведенный до крайности, до нищеты, не имея уже приличной офицеру одежды, я просил у правительства не награды, а насущного куска хлеба, которого я не имел и которого мне не давали, но и при этом, при доказанных мною бескорыстии и самопожертвовании… остались глухи к моей службе и еще связали вопрос о куске хлеба для меня с мнением и оценкой моего труда той комиссией, действия которой я имел честь объяснить при сем вашему превосходительству».
И эта просьба Александра Федоровича также не встретила сочувствия. Более четверти века спустя, в 1900 году, профессор Н. Е. Жуковский посетил Всемирную выставку в Париже, где демонстрировались достижения уходящего девятнадцатого века. Французы с гордостью выставили свою национальную реликвию — аэроплан «Авион» Клемана Адера, именуя его первым в мире летательным аппаратом с двигателем. Но ведь в соседнем русском павильоне Жуковский и все другие посетители должны были увидеть аэроплан, изготовленным Можайским на восемь лет раньше «гигантской летучей мыши» Адера. Этого не произошло: царская администрация не позаботилась о сохранении для потомков самолета русского изобретателя.
Еще до Можайского, в 1864 году, артиллерийский офицер Николай Афанасьевич Телешов разработал проект самолета с крылом треугольной формы и реактивным двигателем. Очертания этого пассажирского воздушного корабля (судя по рисункам) удивительно схожи с формами ультрасовременных воздушных лайнеров, выпущенных в конце семидесятых годов двадцатого столетия… Во всех ведомствах царской России, куда обращался за помощью Николай Афанасьевич, с ним никто не хотел говорить всерьез.
После долгих мытарств изобретатель вынужден был запатентовать проект своего самолета «Дельта» и «теплородного духомета» — реактивного двигателя к нему в Министерстве торговли Франции.
Задолго до прославленного основателя планеризма Отто Лилиенталя симферопольский врач, доктор медицины Николай Андреевич Арендт пришел к убеждению, что парящие полеты людей вполне реальны. Этому предшествовали его пятнадцатилетние опыты с воздушными змеями и чучелами птиц. Свои выводы Николай Андреевич изложил в статье «К вопросу о воздухоплавании», опубликованной в 1874 году в журнале «Знание».
В декабре 1876 года Арендт направил в Главное инженерное управление письмо, где предложил показать опыты с летательным аппаратом собственной конструкции. Он писал:
«Отличительные черты предлагаемой мной теории можно характеризовать следующими тремя положениями: 1. Снаряд, предназначенный для летания, должен быть тяжелее воздуха. 2. Летание как движение вверх от земли и в направлении, независимом от ветра, возможно без применения к летательному снаряду движущей силы, присущей самому снаряду. 3. Силою инерционного движения, развивающегося в соединении с силою ветра, можно и должно пользоваться для продвижения тел вверх от земли и в направлении, независимом от ветра».
В мае 1877 года исследователь обратился с предложением в военное министерство, чтобы ему оказали помощь в средствах для постройки планера. Но ответом был отказ. Царский чиновник написал: «Нет никаких указаний на возможность применения его идей к делу».