— То были еще цветочки, — заверила Петра. — А сейчас мы покажем вам кое-что погорячей.
Генри установил дощатую стену, облил ее бензином, поджег и бросился к машине. Оскар уже завел мотор. Генри вскарабкался на крышу. Чтобы ему было легче держаться, стекла на окнах были опущены. Генри расставил ноги. Оскар медленно тронулся с места и начал прибавлять скорость. Стена приближалась. «Сегодня вечером я пробью эту стену ради Мануэлы», — подумал Генри. Он подаст ей какой-нибудь знак, подмигнет или сделает что-то, чего никогда не делал раньше. «Я не стану закрывать глаза», — подумал он. Ради Мануэлы. И быть может, она снова придет к нему в машину, когда шоу закончится, все будет убрано и остальные артисты разойдутся.
Он не слышал, как лопнула шина. Только почувствовал, что автомобиль накренился вбок и вперед. Ноги Генри приподнялись над крышей, за ними последовало туловище, а потом Генри показалось, что у него отрываются руки. Он отпустил их и оказался высоко в воздухе. В полете он заметил удивленные лица зрителей, да и сам был порядком удивлен. Ему чудилось, что мир под ним замер, что движется теперь только он один. Генри летел по воздуху, летел все дальше и выше. Красиво как! Вверху, в голубом небе, он увидел несколько тучек. Может быть, снова начнется дождь.
Мануэла целый день провела на искусственном пруду вместе с Дениз. Она продемонстрировала подруге следы от грубоватых ласк Генри.
— Да сколько же ему лет? — спросила Дениз, и обе расхохотались.
— Он очень милый, — ответила Мануэла. — Приехал из Восточной Германии.
— «Генри»… что за имя такое? — удивилась Дениз. — И где ты вечно мужиков откапываешь?
— Шоуменов, — поправила Мануэла. — Он классный. И это у него нечасто бывает. Ты уж мне поверь.
— Пойду искупнусь, — сказала Дениз. — Ты не составишь мне компанию?
Мануэла никогда не заходила в воду. Она предпочитала лежать на солнце. Ее тело прогревалось и размякало. Мануэла чувствовала кожей солнечные лучи, а когда поворачивалась ухом к земле, слышала глухие отзвуки шагов. Она думала о лете, которое только-только началось, длинном лете, ожидавшем ее, о множестве вечеров, которые она проведет на этом пруду вместе с Дениз и другими приятельницами. Думала о том, как они будут развлекаться, о парнях, которые после купания слишком быстро гоняют на своих разукрашенных машинах, не важно, едут ли они в «Домино», в город или просто в привокзальную кафешку. Она бы с удовольствием влюбилась в одного из этих смельчаков, но все они так ребячливы. Энди был ее парнем прошлым летом. Ему принадлежал киоск у пруда, и он неплохо зарабатывал. Зимой он ровным счетом ничего не делал. Еще днем загружался в кафе и флиртовал с официанткой из Югославии. «Тебе придется сделать выбор», — сказала ему Мануэла. А потом решила все сама. Они были знакомы со школьной скамьи.
Она поразмыслила о том, так ли уж ей хочется кочевать вместе с труппой артистов, и пришла к выводу, что у нее нет никакого желания жить с Генри в грязном закутке, без ванны и прочих удобств. В тесной клетушке было слишком жарко, пахло несвежим бельем и полуфабрикатами. Тем более она не знала других членов труппы. Была эта Жаклин, бросившая семью. А других-то как зовут? Странные какие-то имена. Мануэла представила, как она развешивает у машины белье. И в какую школу будут ходить дети, если придется долго путешествовать? По Греции… Она была как-то летом в Греции вместе с родителями. Тогда стояла невероятная жара, невыносимая, и из поездки ей ничего не запомнилось. Но с цветочком у него вышло мило. Впрочем, он же старше ее лет на десять, а то и больше. «Я еще совсем молода, — подумала Мануэла, — и не настолько глупа».
— Он ложится на крышу машины, которая врезается в пылающую стену, — сказала она, когда Дениз вернулась и принялась трясти мокрыми волосами. — С ума сойти!
— Такого бреда я еще не слышала, — заявила подруга. — Наверняка это трюк. Как в кино. Сколько времени?
— Полчетвертого, — ответила Мануэла. — Никакой не трюк. Он на самом деле врезается в стену.
Собрались тучи, Мануэла и Дениз поднялись и надели майки.
Около пяти часов прошел короткий, но сильный дождь. Обе девушки побежали к киоску. Немного поболтали с Энди. Он угостил их мороженым и спросил, не хотят ли они сегодня пойти с ним в «Домино». Там выступает группа из соседней деревни.
— Мы идем на автошоу, — сказала Мануэла. — У контейнеров.
— Она в шоумена влюбилась, — съязвила Дениз.
— Чушь, — отозвалась Мануэла. — Может быть, во время шоу влюблюсь.
Когда дождь прекратился, жара не спала, а наоборот, стало еще душнее. Влажные контейнеры блестели под косыми лучами солнца. Дениз пошла на представление вместе с Мануэлой. Ей было любопытно взглянуть на этого Генри. Но его там не оказалось.
— Он уже забыл о тебе, — сказала Дениз.
— Не может быть, — ответила Мануэла.
Незадолго до начала шоу девушки подошли к толстой кассирше и купили два билета.
А в конце представления выехал пикап с огромными колесами и принялся доламывать машины, которые выкатили на площадку двое артистов. Толстая кассирша объявила, что это и есть гвоздь программы.
— Который же из них Генри? — допытывалась Дениз, но Мануэла только качала головой.
— И что нам теперь делать? — спросила Дениз.
Наконец пикап остановился на расплющенной машине. Водитель вылез из кабины, спустился по ступенькам и спрыгнул на площадку. Публика встретила его аплодисментами.
— Если было начало, должен быть и конец, — сказала женщина у микрофона и выключила музыку. Зрители потянулись к выходу. Несколько человек толпилось у искореженных машин, похожих на трупы животных. Дети дергали смятые двери и пинали шины. Какой-то мужчина пытался отодрать эмблему «альфы». «Через сорок человек никто так и не перепрыгнул, — твердил он, — никто».
Артисты стояли в сторонке и о чем-то тихо переговаривались. Мануэле показалось, что они чем-то разочарованы. И немного печальны. Зрителей оставалось все меньше и меньше. С улицы раздался рев моторов, завизжали колеса какой-то машины. Мануэла и Дениз сидели на трибуне одни. Они смотрели, как молодые люди убирались после представления. Артистам помогали несколько деревенских парней.
— Ну что, пойдем? — спросила Дениз.
— Того, с огненной стеной, тут не было, — сказала Мануэла.
— Наплел он тебе всякой мути, — ответила подруга.
— Нет, все было взаправду, по-настоящему.
Артисты начали разбирать трибуну, и девушки поднялись.
— Может, он еще придет, — сказала Мануэла.
— Ну ты сходи узнай, — предложила подруга, но Мануэла не захотела.
— Поедем в «Домино»? — спросила Дениз, когда они снимали замки с велосипедов.
— Да все равно, — ответила Мануэла. — Ведь и не было ничего. Так или иначе, ничего бы не получилось.
В незнакомых садах
Стояло лето, и солнце проникало сквозь щели в закрытых ставнях, оставляя светлые пятна на стенах комнаты, расположенной со стороны улицы; узкие полоски медленно скользили вниз, становились широкими на полу, блуждали по паркету и коврам, то тут, то там наталкиваясь на препятствия — мебель или брошенную игрушку, пока вечером не поднимались по противоположным стенам и, наконец, не угасали. Кухня, где ставни никогда не закрывались, с раннего утра была залита ярким светом, и тому, кто заглянул бы сюда, могло показаться, что живущие в доме люди лишь ненадолго вышли в сад и скоро вернутся. С крана свешивалась тряпка, на плите стояла сковорода — будто ими только что пользовались, а в стакане, до половины наполненном водой с крошечными воздушными пузырьками, преломлялись солнечные лучи.
Кухонное окно выходило в сад, на пионы и кусты смородины, старую сливу и высокий ревень. В девять часов или чуть позже, еще до того как становилось жарко, было видно, как по усыпанной гравием дорожке приходила соседка, как она тихонько поливала бегонии и зелень, росшую в горшочках на крыльце. Позже, когда она исчезала за домом, наполняя там большие лейки, поливала помидоры, кусты малины и черники, из дома не доносилось ни звука, кроме непривычно громкого шума в водопроводе.