- Снижайся! - кричит Шубко. - Под облаками зайдем на цель с запада.
Полищук согласно кивает головой. Голубые огни из выхлопных патрубков становятся короче. Самолет плавно идет к земле.
Стрелка высотомера медленно скользит влево и замирает на отметке 400 метров. Земли по-прежнему не видно. Шубко совсем забыл, что минуту назад дрожал от холода. Теперь ему жарко. Где-то рядом крупный вражеский аэродром, защищенный зенитной артиллерией и прожекторами. Гитлеровцы знают, что от его сохранности во многом зависит их жизнь. Потому-то они так остервенело и защищают Большую Россошку.
Но Полищук и Шубко в эти минуты не думают об опасности. Главное для них - выполнить боевое задание, пробиться к цели и нанести точный удар по врагу.
Шубко, свесившись через борт, вглядывается в белесую мглу. А Полищук не отрывает глаз от приборной доски. Уже около часа он ведет самолет по приборам. Основной из них - маленький круглый "пионер", состоящий всего из стрелки и шарика в стеклянной трубке. От напряжения и холода одеревенели руки и ноги Порой кажется, что самолет выходит из повиновения, летит то с невероятным креном, то зарывается в крутую спираль. И тогда летчик еще пристальнее вглядывается в приборы.
Вдруг По-2 резко качнуло с крыла на крыло. В тот же миг впереди и слева, почти на одной высоте с ним, засветились три удаляющихся голубых огонька. Да, это выхлоп из патрубков какого-то большого самолета. Еще мгновение - и они исчезли в тумане.
- Фашист проскочил рядом! - крикнул Шубко.
- Вижу, - глухо отозвался Полищук, выравнивая самолет. - Три мотора, транспортный.
- Иди на этой же высоте, - возбужденно советует штурман, - ему сейчас должны дать прожектор или ракеты. Тогда они наши.
Полищук молча кивает головой.
Через минуту почти под их самолетом вдруг расплылось огромное белое пятно. Посадочный прожектор! Полищук тотчас же убрал газ, перевел По-2 на снижение. Теперь слышался только буйный посвист ветра в расчалках.
Внезапно кончилась пелена облаков, и Шубко увидел на залитом ослепительным светом снегу немецкий транспортник Ю-52. А рядом с ним - целую гору бочек, ящиков, пакетов, очевидно только что выгруженных с самолета. Правда, прожектор тут же погас, и все вновь погрузилось в непроглядную темень. Но теперь она уже не могла сбить штурмана с курса. В его слезящихся от ветра главах будто сработала фотопамять. Он точно знал, куда нанести бомбовый удар.
Полищук, не меняя курса, дал полные обороты мотору. Тот сначала чихнул, будто захлебнулся холодным бензином. Видно, успел остыть на планировании. Но затем весело застрекотал, набирая максимальные обороты. "Ну теперь держись, сейчас начнется", - едва успел подумать летчик и сразу же увидел впереди и по бокам несущиеся наперерез самолету яркие шары трассирующих снарядов.
- Держи курс! - каким-то чужим, далеким голосом прокричал Шубко. Это было излишнее предупреждение. Полищук до тонкостей усвоил стиль работы своего штурмана и сейчас, окаменев, втянув голову в плечи, впился глазами в картушку компаса.
Самолет слегка вздрогнул. Это всегда был самый приятный момент на боевом курсе - бомбы сброшены и ушли вниз. Теперь можно и петли крутить, увертываясь от зенитного огня. Но Полищук начал свой излюбленный маневр: переложил машину в глубокий левый крен и с набором высоты стал уходить в облака. И в этот момент все вокруг озарилось ярким оранжевым светом. И снег, и туман, и облака наполнились трепещущим свечением. Снизу ударила волна, сильным толчком подбросила По-2 вверх. Полищук едва успел среагировать на это рулями, вывел самолет из крена и слегка убрал газ. Внизу, пропарывая пелену облаков, бесновалось огромное оранжевое пламя.
- Давай посмотрим! - восторженно прокричал Шубко. Полищук вывел самолет из облаков, и глазам летчиков предстала радующая сердце картина. На немецком аэродроме бушевал огненный смерч. То место, где был склад, напоминало теперь гигантский костер. От взрывов бензиновых бочек и снарядов на многие километры вокруг распространялось зловещее зарево. Видно было, как от горящего склада торопливо рулил Ю-52, уцелевший при взрыве. Четко просматривались пляшущие фигурки людей, разбегающихся во все стороны от склада. Их сопровождали длинные колеблющиеся тени.
Пока самолет плавно описывал пологий круг, Полищук и Шубко молча смотрели на дело своих рук. Штурман, подчиняясь профессиональной привычке, успел сосчитать количество очагов пожара, зафиксировать расположение аэродромных построек, местонахождение вражеских самолетов, их тип и количество.
- Здорово сработано! - сказал наконец Шубко.
- Молодец, Володя, ударил точно, - ответил ему Полищук.
- Понял тебя. Но надо говорить "ударили", а не "ударил". Полищук завертел головой, и Шубко показалось, что тот беззвучно смеется.
- Топаем домой, штурман. За ночь еще успеем пару-тройку раз сюда наведаться.
Ровно стрекочет мотор. Вновь со всех сторон экипаж окружает непроглядная темнота. Но далеко на северо-востоке уже угадываются белые проблески приводного прожектора, установленного у Бойких Двориков. Легко и приятно возвращаться с сознанием исполненного воинского долга.
К удивлению Полищука и Шубко, мы на аэродроме уже знали о взрыве склада боеприпасов. Об этом доложил на КП полка экипаж сержанта Раскостова, летавший почти одновременно с ними на бомбежку поселка Большая Роосошка.
- Ну и дали вы прикурить фашистам! - радостно шумел чумазый механик, помогая Полищуку выбраться из самолета.
- Устроили иллюминацию на весь котел, - поздравляли их и летчики. Теперь завертим конвейер, цель видна далеко, будет гореть всю ночь.
- Поздравляю с почином, товарищи, - сдержанно сказал представитель штаба армии. - Теперь задача состоит в том, чтобы всю ночь держать аэродром на прицеле, не давать гитлеровцам покоя.
Однако последующие вылеты на Большую Россошку ничего существенного не принесли. Экипажи докладывали, что аэродром будто вымер. Ни один самолет противника уже на него не садился, не вспыхивали ракеты, не загорались прожекторы. Лишь тлели, вспыхивая, словно угли в костре, разбросанные вокруг остатки склада боеприпасов и горючего - следы удара экипажа Полищука. Создавалось впечатление, что противник оставил аэродром. Но так ли? А если и так, то куда теперь будут садиться фашистские транспортники? Это необходимо было выяснить. И как можно быстрее.
Да, расположенный по соседству вражеский аэродром молчал. Но именно это-то молчание и не давало покоя штурману сержанту Маршалову. Вот уже третий раз они с летчиком Золойко идут бомбить поселок, а какая-то сила все тянет их посмотреть на мертвый аэродром. Вот и сейчас на пути к цели они не удержались, подвернули немного к нему и пристально всматриваются в огромное черное пятно от сгоревшего склада, в покрытую воронками накатанную взлетно-посадочную полосу. Нет никаких признаков жизни, ни выстрела, ни ракеты.
И вдруг на окраине аэродрома часто-часто замигал едва приметный белый огонек. Небольшой перерыв, и опять лихорадочное мигание.
- Видишь? - кричит Маршалов летчику.
- Что?
- Морзянкой кто-то пишет с аэродрома.
- Показалось, наверное...
Маршалов, размазывая перчаткой бьющие из глаз слезы, вновь и вновь оглядывается на удаляющийся аэродром. Неожиданно замечает в стороне от него стремительно несущийся к югу голубоватый огонек. За ним еще один, еще... Этот вибрирующий свет ни с чем не спутаешь. Летят немецкие транспортники.