Во второй раз, когда мальчик с отцом перешли через холм, стоял уже октябрь и холодный ветер хлестал им в лицо. Ветер гонял по лесу золотисто-коричневые листья, которые прыгали, как маленькие испуганные зверьки. Золотистым багрянцем горели также листья на деревьях вокруг ферм, и, золотисто-коричневая, стояла кукуруза на полях. Эта картина навеяла на мальчика грусть, и его охватила безумная тоска по зеленому блеску весенней красы; захотелось снова услышать, как поют птицы в воздухе и в траве на склоне холма.
И Мак-Грегор Взбалмошный тоже был на этот раз в другом настроении. Казалось, что теперь он радуется чему-то больше, чем тогда, весною. Он бегал вверх и вниз по холму, радостно потирая руки, а потом долго сидел на бревне и, улыбаясь, что-то бормотал про себя.
А когда они возвращались домой через темный лес, где под ветром шумели листья, мальчик страшно испугался. К тому же он сильно устал от ходьбы против ветра, дрожал от холода и чувствовал сильный голод. Он стал плакать; тогда отец взял его на руки и, прижав к груди, как мать младенца, понес домой.
Однажды, во вторник утром, Мак-Грегор Взбалмошный нашел свою смерть. Эта смерть запечатлелась в уме мальчика как нечто исключительно красивое, а воспоминание о тех обстоятельствах, которыми сопровождалась гибель отца, навсегда врезалось в его душу и наполнило ее тайной гордостью от сознания, что он сын такого человека.
Утром, в одиннадцатом часу, вверх по холму к домишкам рудокопов понесся крик: «Пожар в шахте!»
Паника овладела женщинами. В воображении они уже рисовали себе, как их мужья, подгоняемые ужасом смерти, мечутся под землей, прячась в узких коридорах. Мак-Грегор Взбалмошный, работавший в ночной смене, спал в это время у себя дома. Жена накинула платок на голову и, взяв мальчика за руку, побежала с ним вниз. В лицо им ударял холодный ветер, насыщенный снегом. Они бежали вдоль полотна железной дороги, спотыкаясь о шпалы, и наконец остановились на железнодорожной насыпи у входа в копи.
На дороге, которая вела к шахте, и вдоль насыпи толпились рудокопы, заложив руки в карманы брюк и напряженно глядя на закрытый вход. У них не хватало решимости и инициативы предпринять что-либо сообща. Как скот у ворот скотобойни, стояли они, словно ожидая, когда настанет их черед и их тоже погонят в шахту. Древняя старушка с согбенной спиной и с огромной клюкой в руках перебегала от одного шахтера к другому и, страшно жестикулируя, кричала:
— Спасите моего мальчика! Спасите моего мальчика!
Внезапно тяжелая дверь шахты распахнулась, и в ней показались три человека, которые, спотыкаясь на ходу, толкали по рельсам маленькую вагонетку. На ней лежали три неподвижные человеческие фигуры. Какая-то полуодетая женщина, глаза которой напоминали две черные впадины, взобралась на железнодорожную насыпь и опустилась на землю рядом с мальчиком и его матерью.
— Горит старая шахта Мак-Крари, — выговорила она с дрожью в голосе, и в ее глазах застыло выражение тупого отчаяния. — Никто не проберется туда, чтобы закрыть дверь. Мой муж тоже там.
Женщина опустила голову и беззвучно заплакала. Мальчик знал ее: это была их соседка, которая жила в некрашеном домике на склоне холма. Он часто видел во дворике перед ее домом кучу ребятишек, игравших среди камней. Ее муж, высокий, тяжеловесный рудокоп, часто напивался и колотил ее. Мальчик нередко слышал по ночам ее крики.
Внезапно Красавчик Мак-Грегор заметил среди растущей толпы шахтеров своего отца. Он беспокойно шагал взад и вперед, а на голове у него была шапка рудокопа с зажженной лампочкой. Склонив, по обыкновению, голову набок, отец переходил от одной группы к другой. Мальчик пристально следил за ним. Он вспомнил тот октябрьский день, когда они вместе глядели на колосившуюся долину, и снова, как тогда, мальчик подумал, что его отец несомненно одержим и теперь, видимо, опять совершает какую-то церемонию. Высокий рудокоп тер себе ноги, вглядывался в лица молчаливых людей вокруг него, его губы беззвучно шевелились, а пламенная борода забавно дергалась вверх и вниз.
Внезапно мальчик заметил какую-то странную перемену в лице отца. Мак-Грегор Взбалмошный быстро сбежал с насыпи и посмотрел вверх. В глазах у него застыл испуг, как у загнанного зверя. Нэнси Мак-Грегор наклонилась и стала утешать плачущую женщину, сидевшую возле нее; она не видела, что ее муж стоит против сына, и оба молча смотрят друг другу в глаза.