— Чего вы от меня хотите? — резко спросила она.
— Вы обладаете тем, что может помочь мне, — ответил Мак-Грегор. — Ваша красота как магнит притягивает к вам всех уличных женщин. Я это знаю. Я часто слышал об этом от них самих. Среди этих женщин, которые приходят сюда в поисках пристанища и помощи, есть такие, которые знают, кто убил этого мальчика. Эти женщины вас обожают. Они подобны детям. Они приходят сюда, чтобы взглянуть на вас, точно так же как дети рассматривают через щелку гостей в гостиной. И я хочу, чтобы вы созвали ваших взрослых детей и заставили их открыть «семейную тайну». Весь район знает об этом убийстве. Весь город знает о нем. Многие хотели бы рассказать мне, но они боятся. Полиция напугала их до смерти; они уже готовы рассказать мне, но сейчас же спохватываются и удирают, как запуганные зверьки. Заставьте их обо всем рассказать вам. Вас полиция не боится — она считает, что вы слишком красивы и слишком «порядочны», чтобы интересоваться закулисной жизнью людей, среди которых вы работаете. За вами никто не следит: ни полиция, ни политиканы. Я буду пускать пыль в глаза, а вы тем временем разузнайте то, что мне нужно. Если вы действительно на что-нибудь годитесь, вы это сделаете.
Когда Мак-Грегор умолк, женщина взглянула на него. Впервые в жизни она встретила человека, который ошеломил ее. Он нисколько не был взволнован ни ее красотой, ни самообладанием. Внезапно ее захлестнула горячая волна, в которой смешались озлобление и восхищение.
Мак-Грегор выжидающе посмотрел на нее.
— Я должен раздобыть факты, — сказал он. — Разузнайте имена тех, кто знает об этом убийстве, и я заставлю их рассказать мне все. Я сам запасся некоторыми сведениями. Часть их я добыл, запугав одну девушку угрозами, часть — от одного кабатчика, которого чуть не задушил. Теперь я хочу, чтобы вы добыли еще больше фактов. Заставьте женщин говорить, и все, что узнаете, передавайте мне.
После ухода Мак-Грегора Маргарет Ормсби встала из-за стола и направилась в город, в контору своего отца. Она была взволнована, ошеломлена и испугана. Слова этого дикого молодого юриста внезапно открыли ей глаза на то, что она лишь игрушка в руках людей, верховодящих в Первом районе. Впервые пошатнулось ее самообладание. «Если эти женщины — дети, тогда я тоже дитя и тоже прозябаю в море ненависти и уродства».
Новая мысль мелькнула в ее голове.
«Зато этот Мак-Грегор не младенец! Он не дитя! Он непоколебим как скала!»
Она пыталась возмутиться наглой откровенностью этого человека.
«Он говорил со мной как с уличной женщиной, — думала она. — Он не постеснялся дать мне понять, что все женщины одинаковы — они не более чем игрушки в руках сильных мужчин».
Она вдруг остановилась на улице и огляделась. Дрожь охватила ее.
— Но все равно я должна сделать все, что в моих силах. Необходимо помочь ему. Я должна, должна, — прошептала она.
Глава VI
Оправдание Эндрю Брауна произвело невероятную сенсацию. Мак-Грегор сумел вызвать на суде такой захватывающий драматический эффект, от которого вся публика переполошилась. Когда наступил самый напряженный момент, зал затих, а дома, читая вечернюю газету, отцы семейств невольно поднимали головы и тревожно поглядывали на своих близких. Женщины вздрагивали от страха. Красавчик Мак-Грегор только приподнял маску цивилизации и заставил сердца людей бешено заколотиться. Мак-Грегор возвысил голос не против случайных врагов Эндрю Брауна, но против всего современного общества и его хаотического уродства. Слушателям показалось, что этот человек взял человечество за горло и разоблачил его слабость, достойную жалости.
Мак-Грегор сидел в зале суда, угрюмый и молчаливый, предоставив прокурору строить обвинение. На лице его был написан вызов, а глаза сверкали из-под распухших век. В продолжение нескольких недель он, не зная усталости, носился, как гончая, по улицам Первого района и собирал материал для своего дела. Нередко полицейские видели его на улицах в три часа утра. Политикан-заправила слышал про его деятельность и устроил допрос Генри Гонту. Некий кабатчик испытал силу пальцев Мак-Грегора на своем горле. Одна девушка, дрожа, стояла перед ним на коленях и молила о пощаде. А на суде он наблюдал и выжидал.
Когда прокурор, человек с большим именем в юридическом мире, в заключительной речи стал настойчиво требовать смерти Эндрю Брауна, сидевшего молча с невозмутимым видом, Мак-Грегор решил действовать. Он вскочил на ноги, и его хриплый голос разнесся по всему залу суда. Обращаясь к рослой женщине, сидевшей на скамье свидетелей, Мак-Грегор крикнул: