— Мы никогда не будем единым целым, Пастырь. Ты просто придумал свою версию кровавого венчания Благова. Потому что тебя прижали. И напоследок решил сделать хоть что-то, что тебе принесет удовлетворение. Раньше я полагала, что ты — социопат. Но нет. Ты самый настоящий психопат.
— Верно подметила, доктор, — оскалился. Подошел к алтарю ближе и взял с его поверхности увесистый нож. — Начнем?
Глава 33. Конец
Кровавое венчание Благова представляло собой весьма своеобразный ритуал. Не самый извращенный, но со значительной долей безумия. Омывание кровью двенадцати ангелов я прошла успешно, как только оказалась облаченной в отвратительно пахнущий “свадебный” наряд. Изначальная трактовка была иной, а кровь должна была быть свежей. Так что хоть в этом мне поспособствовала удача. Потом, в окружении двенадцати свечей, лежа на алтаре меня полагалось принести в жертву. После моей смерти Пастырь умылся бы моей кровью, и ему открылось бы “великое знание”. Но это в оригинале. Можете его смело забыть, потому как наш Пастырь не был плодом воображения Благова. Он являлся самостоятельной личностью. И правила устанавливал сам, хотя и частично опирался на учение Благова.
Нож не просто так перекочевал в его руки. Не зря он обмолвился, что я изменилась, и такие перемены ему пришлись по душе. Хотел проверить насколько я другая. Насколько стойкая.
Он закрепил меня на алтаре, расставил вокруг уже зажженные свечи и пустил в ход свое оружие. Резал и наблюдал за моей реакцией, а я с замиранием сердца ждала, когда Федя со Светой отключатся от происходящего. И как только этот момент настал, выдохнула, будто бы тяжкая ноша упала с моих плеч.
Сковывающий холод в те минуты играл на моей стороне. Я настолько замерзла, что боль от надрезов стала не такой значительной. Пастырь не хотел убить меня тут же, иначе раны были бы более глубокими. Игрался, псих.
Пытался вести со мной беседу, но я не поддерживала этот порыв. Да и какое там? Как будто мне было какое-то дело до бреда, который он нес. Злился, но надо отдать ему должное — выполнил обещанное. Освободил от цепей ребят, оставив их в открытой клетке.
— Не молчи! — рычал. — Почему ты, черт возьми, молчишь??? Неужели не больно? Не поверю, — голова кружилась от боли и холода, черты его лица периодически размывались.
— И? — охнула от очередного неглубокого надреза.
— Что и? — как же громко!
— Что поменяется, если я отвечу на твои очевидные вопросы? — прикрыла на миг глаза. — И вообще, знаешь что? Какой смысл во всем этом, если ты все равно убьешь меня? Сломать меня? Брось, — ухмыльнулась через силу. — Серьезно? Ты можешь разорвать меня на части. Это не имеет никакого значения. Сломать меня не получится, — его взгляд устремился к клетке. — Они — не герои твоей истории. Они лишь временный элемент. Ты уже использовал их, если попробуешь сделать это снова, то предашь свое хваленое доверие. Почему ты ранишь меня?
— Почему? — он подошел ближе и начал скользить кончиками пальцев по моей голой ноге. Размазывал проступающую из ран кровь и вырисовывал только ему ведомый кровавый рисунок. Аккуратно прошелся по жестким складкам платья и остановился на моей тату. Горячая ладонь легла на бугристую поверхность шрама. — Не знаю, Мия.
— Знаешь, — возразила, ловя его взгляд своим. — Знаешь, но боишься признать. Тебя переполняют чувства по отношению ко мне, и их слишком много. Злость, раздражение, страсть, ненависть, восхищение, даже некоторая влюбленность. А я ничего не чувствую. Ничего из того, что ощущаешь ты. Для меня Пастырь — личность, нуждающаяся во врачебной помощи. Психопат, потерявшийся в реальности. Нанося раны, ты пытаешься пробудить во мне хоть что-то. И все бы ничего, только вот видишь только то, что на поверхности. На самом деле все намного глубже.
— Поясни.
— Самую глубокую рану ты уже нанес. Тринадцать лет назад ты забрал у меня все светлое, оставив лишь тьму и холод. Эта рана уже затянулась, оставив после себя уродливый рубец. А он не болит. В сравнении с этим — все остальное не имеет смысла. Потому что больнее уже быть не может, — вздохнула. — Я замерзла, Пастырь. Думаю, мне осталось не так уж много. Меня клонит в сон — скорее всего от холода и потери крови. Ты можешь терзать меня до моего последнего вздоха. А потом? Убьешь себя?
— Может и так, — его пальцы нежно перебирали мои волосы.