— Согрей меня, — слова сорвались с моих губ.
— И ты даже не спросишь про конструкции у дверей? — усмешка коснулась его губ.
— Можно мне подумать об этом завтра? — ладони Виктора обвили мою талию и с легкостью изменили мое положение, усадив себе на бедра. — Давай лучше подискутируем.
— Ты же не планировала со мной диалогов, — Воронов резво стянул с меня полотенце.
— Решила, что хватит с тебя монологов, — обхватив ладонями его лицо, впилась в его губы поцелуем. Наваждение — дьявольское чувство. Я отключила разум, вверяя себя оголенным и оголодавшим со временем чувствам. И окунулась в янтарный омут с головой.
Глава 21. Две стороны одной монеты
Человек — явление стихийное, порой не поддающееся логике и осмыслению. Мы чертовски прекрасны в своей импульсивности и страстности, невероятно притягательны в выражении своих инстинктов и желаний, безмерно трогательны в проявлении доверия и отпущении контроля. И как прискорбно, когда скованные нормами и осуждающими взглядами окружающих, мы постепенно превращаемся в обезличенные винтики огромного механизма. Нельзя, невозможно, неприемлемо, бесполезно, неправильно — в ответ на наши желания, мечты и стремления. Мы проживаем жизнь, так и не осознав что это — жить. И лишь малая толика может похвастаться тем, что познали это бесконечно прекрасное.
Мой выбор всегда был и будет в сторону последнего. В ту ночь я предпочла не задавать вопросов. Не играть в роли, определенные моментом и обстановкой, а жить наслаждаясь. Впитывать каждое мгновение и каждую эмоцию.
Глупостью никогда не отличалась, и четко представляла, что Виктор — человек с множеством граней. И вряд ли найдутся те, что не оставят после себя отметин. Но в ту минуту жадность пересилила, а наваждение накрыло волной. Да и не думаю, что меня в принципе может что-либо ранить.
Янтарный взгляд выжигал нутро, а чувственные губы вынуждали мою кожу плавиться. Жадно ловила каждое движение, каждое прикосновение, каждое слово. Можно, возможно, приемлемо, необходимо, правильно — девиз нашей с Виктором ночи. Без выдуманных правил, без четких рамок, без пустых обещаний.
— Как же долго я этого ждал, — с тихим рычанием протянул Вик, прижав меня всем телом к ковру. — Невероятно вкусная, — наклонившись к моей груди, обвел кончиком языка ареолу соска.
— Для адвоката у тебя плоховато с математикой… Мммм… — зубы сомкнулись вокруг соска и мягко оттянули. — Вряд ли определение “долго” применимо к нашему общению.
— Ожидание — вечность, Мия, и совершенно неважно, речь идет о днях или о годах, — вибрация его голоса коснулась моего живота.
— К черту разговоры, — зарылась ладонями в его непослушные волосы, притягивая к себе ближе. — Мне все еще холодно, Виктор.
— Врешь, — ощутила прикосновение его пальцев внутри себя. — Врешь, доктор, — резко подтянулся на руках, нависая надо мной. — Ох… — с тихим шипением вырвалось, — как я ненавижу это.
— Знаешь, что самое забавное? — приподнялась на локтях, приблизив свое лицо вплотную к его.
— Предположений не имею. Но могу рассказать, что делаю со лгунами.
— Плевать я хотела на это. Сожрать меня у тебя вряд ли выйдет — подавишься. А теперь, — кончиком языка провела по его нижней губе, — замолчи и поцелуй меня. В суде наговоришься.
— Невыносимая, — прорычал, впиваясь шальным поцелуем в мои губы. Он не ласкал, а методично трахал мой рот в такт своим пальцам, которые вновь оказались внутри меня. Я растворялась в ощущениях, окутывающих меня, сходила с ума от напора. Виктор оторвался от моих губ, переместившись на подбородок и изгиб шеи. Покрывал каждый сантиметр моего тела палящими поцелуями. Прикусывал кожу, словно дегустировал изысканное блюдо. Ненадолго отстранился от меня, чтобы окинуть горячим и голодным взглядом.