— Артур, мы об этом говорили. Я не Ваш наркодилер. Я Ваш врач. И чтобы вылечится, Вы должны пойти мне навстречу. Иначе ничего не получится.
— Не хочу вспоминать, — упрямо отрезал мужчина. — Не хочу страдать.
— Иногда, чтобы прекратить страдания, нужно окунуться в них. Стандартные методы лечения не приводят к положительной динамике. Нам просто необходимо поговорить о том, что с Вами случилось.
— Вы и так все знаете.
— Но не с Ваших слов. Угрозы нет, Артур. Тот, кто с Вами сделал это, больше не существует. Но Вы упорно воскрешаете его в своих мыслях и снах вместо того, чтобы просто отпустить. И лишь усугубляете свое расстройство.
— Я пока не могу, — его глаза резко распахнулись, и он, склонив голову, уставился на меня.
— Понимаю. Григорий проводит Вас до палаты, а завтра мы вновь поговорим, — нажав кнопку на панели сбоку от себя, я поднялась с кресла. Пациент последовал за мной. Спустя секунду в кабинете появился санитар, и они исчезли по другую сторону от моей двери.
Это была последняя консультация на сегодня, но не работа — меня ожидала самая “веселая” часть будней любого врача. А именно — огромные кипы документов, которые полагалось заполнить. Но прежде мне предстояло посещение корпуса пятого уровня. Подойдя к окну, выглянула наружу. Снова шел дождь, а небо было затянуто серыми тучами. Если бы не знала, который сейчас час, решила бы, что уже вечер.
— Мда… А зонта-то нет… — пробормотала, подходя к шкафу. Корпус был изолирован от всех остальных зданий, и попасть внутрь можно было только со стороны улицы, в то время как в остальные имелся проход через цокольные этажи. Накинув поверх халата черное пальто, не стала заморачиваться по поводу обуви. Не сахарная — не растаю. К тому же у меня имелся запасной комплект.
Окинув взглядом себя в зеркало, отметила, что и мне бы не помешал сон. Слишком красочные сновидения посещали меня в последнее время. Прихватила с собой стопку медкарт и вышла из кабинета, закрыв дверь.
В больнице кипела жизнь — медперсонал в белоснежной униформе разгуливал по коридорам, сопровождая пациентов или спеша на очередные обходы, близкие лечащихся в сопровождении охраны проходили в комнаты отдыха, где могли вновь увидеть своих любимых под пристальным врачебным внимание, офицеры в униформе разбредались по кабинетам специалистов, приглашенных на их дела, и в комнаты досмотров. Я же бесчисленное количество раз кивала в качестве очередного приветствия идущим мне навстречу, улыбалась своей фирменной “рабочей” улыбкой и просто шла вперед.
— Мия! — окликнул меня знакомый голос уже на выходе, и я обернулась. — Ты куда?
— Уже закончил инспекцию нового персонала? — иронично хмыкнула и продолжила идти.
— Ха-ха, — передразнил друг. — Умереть от смеха можно.
— От него не умирают, — Федя поравнялся со мной.
— Я образно.
— Я тоже. Чего хотел? Мне в пятый нужно, там кое-кто бунт решил устроить, — прошли через пропускной пункт, и вышли на крыльцо. Дождь все еще моросил, и я, засунув под подмышку карты, затянула пояс на пальто потуже. — Мерзость, а не погода!
— Снова без зонта?
— Попасть под дождь — хорошая примета. Сейчас буду ловить свое счастье, — подмигнула Феде.
— Как и то, что лучше улетать на отдых в ураган, — заржал мужчина.
— Что ты хотел?
— Слышала о деле невест? — он вмиг посерьезнел.
— Видела в новостях. Кажется, это продолжается уже несколько месяцев. А что такое?
— Ночью нашли еще одно тело. И по словам моего друга из органов, у них нет ничего. Засранец неуловим.
— Не бывает неуловимых, — ответила, а перед глазами встало воспоминание о моем спасителе. Сама себе противоречила, или просто он — уникум. — Ближе к теме, дождь усиливается.
— У тебя ужасный характер, милая! Я был сегодня у Петровича — ему позвонили из отделения, которое ведет это дело. Хотят попросить у нас специалиста.
— Все с высшей категорией завалены работой под завязку, а остальным просто квалификации не хватит, — задумчиво заметила я. — Если конечно они не добавят часов в сутки.
— Дело резонансное, все новостные каналы о нем трубят. Кого бы ни назначил Петрович, придется еще и с прессой общаться.
— Тогда это точно не ко мне — ненавижу журналистов. Они хуже преступников. Наделяют их именами, лишая жертв имен. Кто хоть когда-нибудь упоминал о пострадавших? Никто даже имен их не знает, но зато все прекрасно осведомлены про тех, кто причинял страдания, — невольно вспомнила Пастыря. Все его жертвы так и остались безликими, а он навеки перекочевал в учебники по криминалистике.